– Прыгайте, идиоты, а то поздно будет!
Это орал Джимми, зависнув над грандиозной пропастью, дно которой окутывал густой и зеленоватый туман. Там, внизу угадывался край какого-то обрыва, и что-то вроде забора или изгороди.
Нас окружали звёзды и взъерошенные кометы. Космос был везде, кроме этой треклятой пропасти. Это трудно объяснить трёхмерными категориями. Это как во сне, когда видимое пространство оказывается вне тебя; и в то же время ты сжимаешь его в ладонях, как бабочку Махаона. Несмотря на фантастичность среды, прыгать вниз ни хуя не хотелось.
Джимми, похоже, терял терпение.
– Да прыгайте же, сейчас нас накроют и пиздец Рождественским встречам с Аллой Борисовной.
– А может, ещё полетаем, а? – предложил Якин, с ужасом глядя в колоссальную бездну.
– Полетаем, канешна-а-а… – грубо ответил дракон.
Встряхнувшись, словно мокрая собака, дракон выкинул нас в ебеня.
– А-а-а! Бля-а-а! – заорали мы в терции и октавы, на манер хора Турецкого.
Мы неслись вниз как капли весеннего дождя, как прощальный помёт грачей, отправляющихся в тёплые страны. Я вспомнил всё и даже больше. Теперь я знаю, где лежит моя заначка с прошлогодней «шабашки». Семь тысяч сиреневыми «пятихатками». Если вернусь, пойду в сарай и там, между плитами, за старым велосипедом «Украина», заберу её…
Потом страх прошёл. Мы летели, потеряв ощущение реальности. Это длилось не долго…
Первым соприкоснулся с твердью Грохотов. За ним приземлились Зуаб, Якин и, наконец, ваш покорный слуга. Не было боли. Не было вообще ничего – только досада, ощущение смутного обмана и едкая пыль.
Мы лежали на краю обрыва прямо перед бесконечным деревянным забором, абсолютной копией того, через который мы убежали из Ада. Даже краска похожая, зелёная. Видимо, мы вернулись к тому, от чего так стремительно бежали.
Где-то вверху раздался рёв драконовой турбины и ещё какой-то неясный и низкий гул. Мы тупо смотрели в открытый космос, где Джимми делал лихой разворот с жутким ускорением. Он быстро удалялся от нас, словно за ним гналась святая рать. И в самом деле, вскоре по чёрному небосводу промчался звездолёт не звездолёт, а так, какая-то фантастическая дрянь, типа медицинской утки. Она искрилась и издавала мощнозловещий вой. Эта штука явно преследовала дракона.
– Надо уходить, пацана, – прохрипел Зуаб, вставая с пыльной поверхности.
– Куда тут на хуй уйдешь? – вздохнул я. – Если только в пропасть…
– Забор, билять. Пошли, бабушка говорил, – уверенно произнёс негр.
И мы, как овцы, подошли к забору.
Зуаб опять стал изучать щербатые доски. И снова там была пометка «восемь ша…».
Мы прошли эти шаги и, естественно, обнаружили надломанную доску, как в нашем заводском саду. Отодвинув её, наш отчаянный негр влез в неведомый проём. За ним последовали и мы, смутно понимая, что больше здесь ловить нехуй.
И пропал космос! И пропала ёбаная бесконечность пространства со звёздной пылью и Большой Медведицей!
Мы стояли на мягкой почве, поросшей нежной, молодой травкой. Нас окружали деревья, похожие на кипарисы или, как их там…, ещё называют. Заросли черемухи развратно растопырились, наполняя округу тестостероновым ароматом. Где-то посвистывали щеглы и стрекотали в траве кузнечики. И, самое приятное, – в голубом (без подъёбок!) небе сияло тёплое, ласковое светило. Это было солнце. Настоящее солнце и ни какой не прожектор. По небу плыли облака-барашки.
– Это явь? Или просто мне снится? – прошептал Якин.
– Это Рай, браты, – без вдохновения, по-рабочему ответил Зуаб.
– Это вот интересно! – воскликнул Грохотов и наклонился, как Гулливер.
Он сорвал нежный василёк и вожделенно понюхал. Его глаза наполнились той запредельной мутью, которую даёт долгожданное свидание с Родиной. Воздух пьянил разум и тормозил инстинкты.
Короче, надо было пропиздячить полкосмоса, вдыхая продукты сгорания драконьего топлива, чтобы понять значение флоры и фауны в диалектическом развитии общественных формаций. И мы это поняли. И оценили.
Мы срали в кустах сирени как кроманьонцы; мы вытирались трепещущими листьями лопухов как гунны; мы жрали грецкие орехи как греки и плевали в траву, как национал-социалисты. И природа взирала на нас с высоты своего первозданного величия, через листья кипарисов, улыбаясь и благословляя.
– Я отсюда никуда не пойду, – заявил Якин, развалившись в траве, как тварь дрожащая.
– И чёрт с тобой, лежи, – вяло ответил Грохотов, тоже никуда не спеша.
– Надо найти профессор, – гудел негр, жуя зелёное яблоко.
– Надо, – соглашался я.
Но мы продолжали лежать на мягком ковре мать-и-мачехи и мысли наши были легки как смерть от «передоза». Наверное, мы просто устали. А тут ещё эти птицы…
Мы уснули тихо и спокойно, как лошади…
Впервые за всё время наших скитаний я увидел цветной эротический сон с Ириной Салтыковой в главной роли. Мы плыли с ней на широком плоту по реке Ангара навстречу утренней заре. Холодные брызги великой сибирской реки попадая нам в лицо, вызывали буйство мысли и будили либидо. Мы не спешили с соитием, мы смаковали близость коитуса по каплям, по гранам, по минус десятой степени. А где-то в тайге тем временем ревели бурые медведи и стучал дятел. Какие-то рыбы шли на нерест и на речном берегу пил воду огромный марал с королевскими рогами. Сдохнуть можно!
Я даже не проснулся, когда нас накрыли ангелы ППС-ники с тоскливыми лицами Пьеро. Ну их, этих ангелов. Им не приснится Ирина Салтыкова и даже Ксюша Собчак не приснится. Поэтому я позволил себе проснуться только в какой-то грязной хижине, когда с меня попытались снять ботинки. Рядом Грохотов душил трепещущего ангела волосатыми руками, а Зуаб шипел как кот. Потом был распылён какой-то газ из баллончика и мы ослабили сопротивление…
Нас оставили в покое, подперев дверь сломанной веткой. Ангелы снаружи что-то обсуждали птичьими голосами. Видимо, они ещё не знали, кто мы. Это вселяло некоторую надежду.
– Да когда же это кончится? – взмолился Якин.
– Кончится когда-нибудь, не может не кончиться, – ответил я, вспоминая Ирину Салтыкову.
– А мы сбежим отсюда, – рубанул Грохотов, смутно понимая, что сбежать абсолютно, философски и физически из райского сада невозможно. Отсюда могут только выгнать. Может быть, правда, есть какие-то параллельные миры или чёрные дыры, но хуле там делать, позвольте спросить, в этих дырах?
Мы приняли нашу поимку как очередной и закономерный факт жизненного пути, отпущенного нам Господом. К тому же, в хижине стояли какие-то лежанки, а на окне, как стафилококки, покоились густые грозди свежего винограда. Мы решили не напрягать сознание и сожрать этот виноград. И мы его сожрали.
А потом за нами пришли. Пришли и не совсем приличными жестами предложили пройти. Гордо подняв головы, мы последовали за ангелами по широкой, залитой солнечным светом, лесной просеке с фигурными тополями. Скрипела сочная трава и где-то в небесах играла невидимая арфа…