Нет. Моникой Беллуччи тут и не пахло.
Здесь просто воняло каким-то дезодорантом и мышами. Я осторожно пробирался в лабиринте подвала между сваленными в кучу лыжами, тряпками, гнилой картошкой и паутиной. Холодный свет из ниоткуда слабо освещал пространство. В воздухе носился страх. Чьи-то невидимые крылья и скрежет стекла напоминал о том, что я попал сюда по какому-то злому умыслу.
Я стремительно завернул за угол и притаился, как кошка. Я нюхал истлевший воздух и вглядывался в тёмные провалы. Там замерли худые, но мускулистые твари с когтями как у Леди Гага, и острыми зубами пираний. Живомёртвые бритвы во злобе и голоде ждали моего выхода на свет, чтобы растерзать мою плоть, далеко не крайнюю.
Уперевшись пальцами в стену, я швырнул на арену кусок отодранной штукатурки. И тут же скопища мелких гарпий крысоподобно кинулись на него, пища и щёлкая челюстями. Этот свирепый комок вращался посредь подвала, как колючая проволока, типа «спирали Бруно» или «егозы».
В это время я вернулся на прежнее место. Там было тише. Это позволило напрячь мне мозговую массу…
Во сны приходят не только Фредди Крюгеры. Кошмары полезны для здоровья, говорил Фрейд, но с какими-то оговорками. Сейчас я думал об этих оговорках.
Меня погрузили в сон с помощью химии – это плохо. Когда тебя физически отрубают по башке энциклопедическим словарём, сон ведёт к познанию. Но вот химия…
Впрочем, страх, вызываемый искусственно, не основателен. И это главное правило. Если вам вдруг привиделся Уголовный кодекс или восставший из мрачных подземелий президент Ельцин. Успокойте дыхание и подумайте, что сказал бы на это этот, как его там… Анатолий Вассерман! А он далеко не дурак, как утверждал мой знакомый грузчик Дима Пашков. Бородатый математик ещё тот крендель! Я смотрел его на Ютубе. Ну, разве что… А, ладно… Сейчас речь не о том… Сон…
Так, что бы сказал Вассерман?.. А он сказал бы так: «Ввиду того, что страх всего лишь ощущение, пусть даже реальной опасности, то это ощущение можно описать математической формулой, иль там доказать теоремой Гёделя. Описывая цифрами некий процесс, мы согласуем его с той или иной закономерностью. После чего посылаем нахуй, если правильно использовать переменные. А уж если переменные бывают так переменны, то ёбнешься, когда узнаешь смысл всего уравнения. И все ваши Х и У позволят разделить страх на многочлены. И исчезнет неизвестное, а появится вывод. Вывод…».
Блядь, какой же из этого вывод?.. Вывод… Но ведь страшные твари по- прежнему ворочаются в каждом грязном углу и ждут тебя, как поп козырного прихода.
А почему, собственно, подвал? Почему не Тина Канделаки? Или там Лобода какая? Как там у Конан Дойля… «Человек сам творец своего счастья…». Нет, Канделаки далеко не счастье, а уж Лобода… Но ведь есть ещё Наталья Дикарева, Наталья Варлей, «Липецкая минеральная вода» и мауэрблат…
Пить… Я хочу пить… Пусть железистые воды с запахом сероводорода наполнят подвал и утопят мою жажду, страхи и тех хвостатых уродов, что посылает мне этот гнида Морфей!
Мысли… Они реальны!!!!
В ту же секунду я был сбит струёй пенящейся воды. Опрокинут ею и намочен. Свет бирюзового оттенка смешался с жидкостью…
Вместо подвальных коридоров меня выбросило в помещение привокзального ресторана в городе Курске, когда там ещё продавали бальзам «Стрелецкая степь». Прямо на столы с жареной картошкой и рыбными филе. Завизжали женщины. Оркестр сыграл «До-диез-бекар». Официанты, побросав подносы, полезли на колонны.
Посреди всего этого хаоса я стоял, как Посейдон. В одной руке я сжимал стакан с бальзамом, а другой указывал на потолок, как бы предупреждая, что сны мои сейчас нестабильны, но в ожидании, как последний трамвай.
Я успел выпить, прежде чем открыл глаза. Я даже успел проглотить алкоголь и почувствовать релаксацию…
С этой релаксацией я и вернулся в подземную лабораторию, где на стуле спал мучитель Петрик, пуская замысловатые пузыри из носа.
Контрольный «ящик» мерно гудел и жонглировал цифрами. Только теперь я понимал их смысл. Я читал книгу собственного мозга и осознавал великую тайну. Этой тайной был я. Можете мне не верить. Я сам охуел, когда понял…
Так вот.
…На экране фиксировалось моё растущее могущество мысли, КПД которой перевалило за 27 %. Я понимал, что все заблокированные до этого ресурсы мозга постепенно «размораживаются». Я уже мог взглядом пробираться меж молекул и ощущал энергию гравитации, словно это была сахарная вата из моего советского детства. Вся окружающая среда была наподобие желе – мягкая, податливая, чувственная, пульсирующая временем и вечностью.
Карлик в зелёном халате был открыт предо мной, словно безоблачное небо. Я просканировал его организм, словно Бог. Ничего интересного там не оказалось – и я всадил ему в лоб сильнейший телепатический удар. Его сбросило со стула, как кепку Лужкова в драке в пивнушке.
Это было моей главной ошибкой. Я не успел понять, что он был готов к неожиданностям. А ведь следовало бы! Пока я восхищался его падением, тот словно и не спав до этого, подбежал к пульту и со всего размаху долбанул по большой красной кнопке. Прямо как таракана прихлопнул!
Одновременно я почувствовал, что моё расширившееся сознание сузилось до пределов моего собственного тела и бушующий потенциал «разогнанного» мозга кипит в черепной коробке, словно куриный бульон из телевизионной рекламы. Я понимал, что меня блокировали – как мыша в банке. И я стал обычной лабораторной подопытной тварью, хоть и не дрожащей.
Петрик злорадно улыбнулся и вытер вспотевшие руки об собственный халат.
– Это, вон оно как… Умничаем? А не надо умничать! Эксперименты должны быть чистыми, без ненужных инициатив со стороны испытуемых животных, – наставительно проговорил он.
– Как это тебе удалось, гнида? – спросил я.
– Удалось, Беспяткин. Ещё как удалось! Этот наполнитель ещё в Египте изобрели древнем. Но не сумели довести до конца, хотя мумии до сих пор оживают. Смотрел кино?
– Ну, смотрел. Причём здесь я?
– А ты открыт всем ветрам, так сказать. И ещё Сатана настоятельно просил проверить это на тебе.
– Понимаю его желание. Но какой смысл?
– Видишь вон те сосуды? – указал Петрик в угол комнаты.
– Ну.
– Так то сепараторы, в которые мы твою смесь начала начал перекачивать будем. Она же теперь физически доступна для использования! – воскликнул радостный учёный.
– Использования?
– Ага!
Тут я сразу затих. Не знаю как, но если использовать то, что я опробовал несколько минут назад, то это пиздец. Это вроде как оружие, что ли. Всепроникающее, всесильное и смертоносное. Раздвигать материю, как занавески! Перемещать энергию по векторам и модулям! Подглядывать за участниками «Дом-2» без камер и прочей поеботы.
О, великий Один! Мир в опасности и я его самый главный враг! Вернее, не совсем я. Даже лучше, если б это был я. Но Сатана – чувак бывалый. Его желания затмят любую бесконечность…
Вот такая хуйня, братцы. Фантастика, блядь.
– А что со мной будет? – зачем-то спросил я.
– А хуй его знает, – лаконично и честно ответил Петрик.
– Ты уйдёшь в пограничную полосу, где никто и никогда не вспомнит о тебе. И ты сам не будешь знать – кто ты и зачем. Ты будешь просто смотреть в одном направлении на один и тот же предмет с одно и той же мыслью («дайте мне водки…»), – раздался знакомый и хорошо поставленный голос.
Справа от меня появился он – всё в том же строгом пасторском костюме. Сатана был спокоен, как зло, и элегантен, как подлец Сванидзе. Он стоял и смотрел на меня, словно кот на сметану.
– А мне обещали бесплотность и родной район, – сказал я обречённо.
– Дрочио иногда шутит, перед тем как убить, – ответил дьявол.
– Не делай этого… Я построю ещё много крыш в твоей стране, – взмолился я.
– И так же «спалишь» на первом же допросе у Господа, как в прошлый раз?
– Нет! А, впрочем… Да! – устыдился я собственной душевной слабости.
– Я знаю это, Беспяткин, – согласился Сатана.
Мы замолчали, как на поминках.
Аппарат работал, Петрик возился в углу с громадными сепараторами.
Сатана обошёл мою кровать и сел на стул. Он достал из кармана потёртый портсигар и открыл его. Звякнула какая-то знакомая мелодия и дьявольский рот увенчала белая папироса с золотой эмблемкой. Повелитель зла закурил, как БГ, щурясь от ароматного дыма. Это напомнило мне сцену из какого-то фильма о гестаповцах. Вот так они присаживаются подле вас, закуривают и потом…
– Тяжело на душе, правда? – спросил Сатана.
– Да. Тяжело. И выпить охота, – честно признался я.
– Глотни, герой! – достал он хромированную фляжку и приставил к моим губам.
Я глотнул, конечно. После чего дьявол с недовольством оторвал от меня пустую посуду.
– Однако, хороший был коньячок… Армянский, – произнёс он с досадой.
– Бесспорно, – облизываясь, улыбнулся я.
– Я вижу, что ты смирился с неизбежным. Готов к встрече с небытиём?
– Да, ладно, чего уж там… Только мне не понятно, зачем всем злодеям надо обязательно всё разрушать? Зачем упиваться безграничной властью, понты наводить, словно в парламенте? – спросил я, пьянея.
– Дурак ты, Беспяткин. И Вассерман твой – тоже.
– Какой же он мой? С такими карманами?
– Да… Просто глупость и мудрость издавна идут одной дорогой к кухонным разговорам. А суть всегда в стороне от толпы познаний, исследований, Нобелевских премий и математики.
– Ты считаешь эту фразу умной? – удивился я.
– Это вы считаете. А я просто понимаю.
– Ты понимаешь? Ты понимаешь, как разъединить мироздание? Возродить хаос и стать выше всех пониманий?
– Дважды дурак ты.
– А чего это ты дураками раскидываешься? На что тебе эти смеси в сепараторах из моей башки? Разве не для деструкции, всевластия и мести?
– О, мама!!! Неужели я похож на того, кому нужен хаос? Неужели я жажду беспорядка и новой волны войн и интриг? Хороший табак… – погасил папиросу Сатана.
– А зачем все эти 30 %? А?
– Ты знаешь, как появилось мироздание?
– Ну, там типа взрыв и всё такое…
– А до взрыва? С начала начал? А, может, время – это выдумки? Кажущийся вектор? Зеркальное отражение? Пустота, которая не даёт понять ту суть, которая в стороне?
– Ну, это не по мне… Категории запретные для смертного.
– Да нет никаких категорий! И смерти нет! Всё едино. И только то, что Меньше Малого – имеет значение быть! Та точка, в которой всего лишь два нуля делятся друг на друга и порождают движение. А оно реально и познается через ощущения. Вот и Жизнь, Вселенная, Ад, Рай и твоя башка на подушке, думающая, «как же сбежать отсюда?», – откинулся дьявол на спинку стула.
В это время Петрик уронил какую-то железную трубу.
– Осторожней там, профессор, – крикнул в его сторону Сатана.
– Тяжёлые, черти, – раздалось оттуда.
Мой собеседник ухмыльнулся.
– Так ты хочешь увидеть эту точку? – спросил я.
– Я хочу попасть в эту точку и восстановить порядок! Убрать плюсы и минусы, северы и юги, свет и тьму!
– Зачем? Зачем нужна пустыня без единства и борьбы, системы координат и загадок астрофизики? Зачем нужна такая дрянь? – взволновался я.
– Я люблю эксперименты, – бодро сказал Сатана и встал со стула.
Я понял, что он не скажет больше ни слова. Я даже заподозрил, что он сам не знает, зачем ему всё это. И только один ответ кружился у меня в голове…
Любопытство! Сатану поглотило любопытство! Причём настолько, что он готов пожертвовать всемирным укладом, что бы потрогать ту дрянь, которую они все называют Меньше Малого.
И сразу же вслед за этим я понял, что для того, чтобы выйти из себя, надо в себя войти. Вот он – ключ из этой дурацкой комнаты. Я думал традиционно, полагаясь на обман и на наебалово. А ведь можно просто пойти обратно и уже никакой блокиратор меня не остановит…
Только была единственная проблема – я не знал, как это сделать…
В это время Сатана приказал карлику продолжать работу и через пару часов запустить насосы.
– Уже скоро можно будет качать. 32 % – это даже больше, чем мы ожидали. И следи за блокиратором! А то эта сволочь на всё способна, – кивнул он в мою сторону.
После этого он исчез. И только запах его папирос витал в напряженном поле.
Но Петрик не спешил. Я так понял, что он просто заебался горбатиться без помощника. Он подошёл к экрану, сонно взглянул на него и чего-то подкрутил в «кардиографе».
– Вот так-то будет надёжней, – сказал он.
Достав откуда-то пыльный матрас, любознательный товарищ расстелил его у стены. Потом он завёл будильник и завалился на этот матрас, как падший ангел. Он захрапел раньше, чем осела пыль…
А я, успокоенный великолепным армянским коньяком, тоже не думал об этих дурацких бесконечностях и нулях. Я хотел простоты и пива. Даже пива хотел больше, чем простоты.

***

Очнулся я от звуков приглушенной брани. Посреди комнаты стоял Петрик и кого-то самозабвенно ругал.
– Суки!!! Имбицылы! Вам конуру для собаки доверить стрёмно! Бункеры они строят, по технологиям! Технологи, блядь!!! А что?! В бункере сортир не полагается? В лаборатории, где расстояния и времена Планка – детская считалочка, туалеты не предусмотрены?!! Я в сепараторы ссать буду, да?!! – яростно шипел он в пространстве, словно компрессор.
Он взмахивал руками и сучил ногами. Видимо, профессора припёрло не по-детски. Я видел, как он решал в голове страшные задачи. Решение оказалось самым простым. Мельком взглянув на меня, Петрик потыкал пальцем в цифровой замок и вторая половина комнаты, в качестве лифта, как мы знаем, подняла его вверх.
Я остался один и взглянул на прибор с лампочками. Там вяло что-то мерцало. Цифра 32 % меня тревожила неимоверно. Я понимал, что это моя цифра – цифра моего могущества, которую хотят украсть. И эта цифра росла, приближаясь к сакральному числу 33.
Не знаю, как получилось, но каким-то хитровыебанным способом я извернулся на своем ложе и носом дотянулся до большой зелёной кнопки. И, граждане, я её нажал!
Аппарат загудел и лампочки засияли, словно цветомузыка «Телемеханика-6» из советского прошлого. Синяя жидкость устремилась по моим венам и я приготовился к переходу в иной мир – для того, чтобы сдохнуть, как герой, в этой непонятной хуйне… Ну, вы понимаете.
…И снова я увидел крайние крайности, молекулы и спектры, силу и знание.
Мне уже не надо было что-то разрушать. Я начал понимать, как по правильному уйти в себя так, чтобы ни одна блядь не могла меня там потревожить.
Я непостижимым способом извлек себя из плена ремней и чёртовой кровати. Затем подошёл к матрасу, на котором собирался спать Петрик. Уже собравшись сломать систему координат и нарушить пару-троечку законов физики.
Я много чего захотел вдруг… Но мне, как обычно, помешали.