Честно говоря, ни черта мы не собрались и не протрезвели…
Когда мы проникли в этот грязевой бассейн, выложенный шахтинской плиткой, лично меня вело по всем сторонам света; и узоры на плитке напоминали фантастические водовороты. Но всё же, понимая судьбоносность момента, я фокусировал зрение и остатки мыслительного процесса.
Грохотов погрузился в грязь, как настоящий английский боров, с достоинством и алкогольным выхлопом. Якин осторожно присел на край ванны, намереваясь заснуть.
– Ни хуя не спать! – крикнул я.
– А никто и не спит, – в полузабытьи прошептал Якин.
Грохотов уже храпел в грязи, по- свински скривив рот. Я вспомнил про Зуаба и Иуду. Ведь они тоже в «гавно». Как они будут передвигаться по усадьбе? «Заметут» родимых. Прощай, родная сторона..
Может утопиться? Прямо в этой грязи целебной. Нет, суки, не дождётесь!
– Вставай, проклятьем заклейменный! – заорал я. – Весь мир голодных и рабов!
– Кипит наш разум возмущенный! – подхватил Грохотов из глубокого сна.
– И в смертный бой вести готов! – вынырнул из пьяных пут Якин.
Мы смотрели друг на друга неистово и навыкат.
Пиздец! Как всё надоело! Постоянный «съеб» откуда-то в куда-то. Страх наказания, неотвратимость возмездия, давление «системы» и ещё чёрт его знает что.
В этот момент в грязелечебницу ввалились Зуаб с Иудой. Опальный апостол удивлённо и пьяно посмотрел на нас.
– Вы это чего тут? – спросил он и рухнул на плитку, не получив достойного ответа.
Зуаб ощерился и потер руки. У него на роже реально проявилось наше будушее – светлое и справедливое.
– Мы нашли его! – продышал он.
***
И вот, мы осторожно шагаем по залитому солнцем коридору, отсчитывая кабинеты. Вскоре перед нами обозначилась серая полированная дверь с табличкой «Канцелярия».
Зуаб осторожно постучал.
– Войдите, тут не заперто, – раздался из-за двери знакомый, правильно поставленный голос.
Мы вошли взволнованно, как на дурацкий ЕГЭ. Перед нами стоял тот самый низкорослый, лысоватый мужчинка в дорогом твидовом костюме и при галстуке. Он улыбался мудро и спокойно, как человек разумный. Кто-то ведь в этой сказке должен быть разумным.
– Что-то вы припозднились, ребята. Но это уже не важно, – сказал он.
– У нас были некоторые причины, знаете ли….- начал было я.
Но профессор Бубенцов перебил меня:
– Знаю, всё знаю. Вам надо завязывать с водкой. Переходите на сухое «Токайское». Но это тоже не суть важно… Вам пора домой.
– А это возможно? – тихо спросил Якин.
– Это почти возможно. Но нужно разрешение Господа. Он будет после обеда, а пока выпейте вот это.
Бубенцов налил нам в граненые стаканы флюоресцирующую зеленоватым цветом пахучую жидкость.
– Это для отрезвления. Народная штучка, – пояснил он.
Мы выпили жидкость и волшебно проявились, словно фотографии. И никаких тебе капельниц. Я даже вспомнил таблицу умножения. Вот ведь фокус…
Пока мы ждали «после обеда», за окном стали раздаваться голоса и сопутствующие им звуки – разные там скрипы, звон, треск и звучание губной гармошки.
– Это с пикника возвращаются праведники, – сообщил Бубенцов. – Вам желательно не «светиться».
– А сюда не зайдут? – спросил Грохотов.
– Могут, но сегодня день рождения Лота. Так что, наверняка, все будут танцевать на лугу.
– Вместе с коровой? – поинтересовался Якин.
– Так Машка как раз и заведует райской хореографией, – сказал профессор.
– Я так и знал! – воскликнул Якин и в шкафах задрожали стекла.
За окном кто-то заорал:
– Бубенцов! Спускайся к нам! Чего ты там прячешься?! Выпей с нами за юбиляра!
– Да! Выпей со мной, психолог! – донёсся с улицы хриплый пропитой бас.
Бубенцов покраснел и подошёл к окну. Он отодвинул тяжёлую портьеру и приблизил чело к стеклу. Потом повернулся к нам.
– Это Лот, старый развратник. Теперь не отвяжется, – напряжённо проговорил он.
И точно, бас за окном вещал грубо и настойчиво:
– Мы идем к тебе, канцелярская крыса. Приобщайся к народу! Народ уже идёт.
Профессор подскочил к двери и, приоткрывая её, шепнул нам:
– Сидите тихо, я скоро вернусь…
Затем он стремительно распахнул дверь и исчез за ней. Мы тупо смотрели друг на друга.
Бля, да что за хуйня? Опять тормоза. Ожидание – самое хуевое изобретение человечества на уровне Windows 8 и Макдональдса. Ожидание развалило СССР. Ожидание породило ГИБДД и налоговые декларации. В ожидании проходят самые лучшие наши годы. Годы, в которых мы бы геройствовали перед природой и совершенствовали камасутру. Ожидание – туман.
– Зуаб, а как у вас в Африке относятся к Фрейду? – вдруг спросил Якин.
Негр вскинул поникшую кучерявую голову и без улыбки ответил:
– Людоеды его читают…
Блядь, какие людоеды? Почему Фрейда? Я вышел из тумана с головной болью. Но Якин видимо был настроен серьёзно.
– Они ищут оправдание своим наклонностям? – пытал он нашего африканца.
– Не. Просто составляют «сонники» для соплеменников, – уже совершенно по-русски ответил негр.
– Как у вас всё продвинуто, – удивился Грохотов.
– Гламурно, – тоскливо выдохнул Зуаб.
– А рэп? – спросил я.
– Рэп – говно. Стравинский рулит.
– А что я говорил, – обрадовался Грохотов. – Зуаб интеллигентный негр, а не какой-то там дикарь из племени хуюмбы.
– У нас нет дикаря, Вова. Это в Европе дикарь, в Америка. Там поклоняются единый эквиваленту и индекс Доу Джонсона. Они не видят звёзд и не понимают птица. Ни один американца не скажет налоговому инспектор «пошел ты нахуй…». Это в Голливуде они такие смелые. Короче пидорасы, билять….
– А русские? – спросил Якин.
– Русские нормально. Только доверяют жуликам и ведутся на западный понт. Плохо.
– Солидарен, – рявкнул Грохотов и пожал Зуабу руку.
– Эх, где же Бубенцов? – высказал я терзавшую меня мысль.
– Наверное, бухает. Зря он давал нам эту отрезвляющую хрень, – с досадой произнёс свободный от опьянения Якин.
– Не все люди хитрые, я знаю, – зачем-то сказал я сам себе.
И мы притихли. Было слышно, как где-то вдалеке кто-то орёт частушки под губную гармошку…
И вдруг, рядом в коридоре, раздались шаркающие шаги и беспечное посвистывание. Звякнуло ведро и дверь в канцелярию предательски открылась.