Мне не завязывали глаза, не вешали «браслеты». Мы просто ехали в УАЗике молча и неподвижно. Затворы АКСов были взведены и это, пожалуй, единственное, что напоминало о пленении беглого странника. За пыльным окном проносились тёмные улицы, голодные собаки и голубые огоньки ночных ларьков.
Мы остановились в районе Сокола, около ветеринарной лечебницы. Задняя дверца тревожно распахнулась.
– Давай, двигай. Живее, – пригласил меня к выходу конвоир.
Мы прошествовали не в новый «зеркальный» корпус, а в старую обветшалую халупу, в которой я когда-то делал прививку своей кошке от каких-то паразитов. В запущенном, освещенном пыльной лампочкой, помещении меня ждали Дрочио и майор Лупин.
– Беспяткин, когда же ты набегаешься? Почему ты не можешь сидеть смирно и, как все нормальные люди, пить водку и созерцать галлюцинации? – приветствовал меня демон.
– Да отпиздить его надо. И всё тут!- злобно выкрикнул Лупин.
Конвоиры уже собрались было уебать меня в затылок металлом, но Дрочио цыкнул так, что лампочка вздрогнула испуганным светом.
– Пройдемте, господа! – предложил он как бы всем.
И мы прошли.
В другой комнате было абсолютно пусто. Стены, покрытые «тамбовской» краской. Полы, испещрённые когтями больных животных. Окно с паутиной. И всё.
– И всё… – подумал я вслух.
– Да хуй ты угадал, – возразил злорадно демон.
Спустя мгновение он раздражённо заорал:
– Опускайте, ёбана, гроб!
И тут же грязный пол стал, со скрежетом, опускаться вниз. Поплыли стены, запахло хлороформом и ещё какой-то дрянью из медицины. Мы погрузились в полумрак. Мерное жужжание каких-то моторов напомнило мне лифт в доме завхоза Ибанова. Только бы не опять в адские бараки, там пиздец! Там вечность и кровельные работы, блядь.
Но я жестоко ошибся. Перед нами вдруг резко материализовалась шикарная лаборатория с множеством каких-то приборов, химической посуды и здоровенной, похожей на сахар-рафинад, кроватью. Рядом с ней стояла капельница – с ней возился рыжий, морщинистый карлик в зелёном халате.
– Привезли красавца!. Замечательно! – приветствовал нас карлик.
– Вот тебе, Петрик, подопытный. И сегодня же, слышишь, 30 %, иначе все твои фильтры попадут туда, куда надо, – прервал его Дрочио.
После этого он обернулся ко мне и, вложив в голос все свои остатки любезности, проговорил:
– Прошу прилечь с дороги, гостенька, дорогой!
– Эт чего за хуйня? – только и мог спросить я.
– Это такая хуйня, что… Блядь, вяжите его ремнями и пиздуйте на караул! – не выдержал он.
Менты грубо схватили моё тело и, уложив на жёсткое ложе, привязали руки и ноги крепкими коричневыми ремнями. Я не сопротивлялся, понимая, что первый укол в СИЗО был не случаен. Я даже смутно чувствовал приближение чего-то небывалого и из ряда вон. Неизбежность и спокойствие охватили меня – как там, в пруду на Опытной.
– Пока, Беспяткин. Завтра ты будешь немного другим, человеком. А может, и не человеком. Х-ха-ха… – возрадовался демон, беря за руку Лупина.
Через минуту я услышал как где-то там, на верху, звякнула щеколда и упало что-то тяжёлое. Я остался один на один с карликом и его капельницей. Мне не понравилось ни то, ни другое.
– Ну, что ж… Сегодня – так сегодня. Ты, Беспяткин, чувствуешь расширение сознания? Или там предчувствия какие? – тоном доктора Айболита спросил он, почёсывая рыжую щетину на подбородке.
– Я чувствую запах псины, – отвлечённо ответил я.
– Хорошо!. Хорошо, оч-ч-ень хорошо… Лежи смирно, мне надо приготовить наполнитель.
Не слушая меня, медик преисподней вертелся вокруг прибора, похожего на игральный автомат и газовый хроматограф одновременно. В нём что-то мерно жужжало и мигали цветные кнопочки.
Протянув от «ящика» пучок проводов с датчиками, карлик с фамилией Петрик стал лепить мне их на руки, живот и пятки. Прямо так, словно на кардиографе. Я молча внимал всем этим манипуляциям и мечтал, чтобы всё это побыстрее исчезло из мира, вместе со мной.
Но это всё никак не исчезало, а наоборот, развивалось, как технический прогресс. Под действием датчиков прибор загудел – как Царь-колокол. Я смутно представлял, что по проводам из меня идёт мерзкая, запрещённая для лиц 18+, информация. Прибор эту информацию «переваривал» и свирепо сверкал лампочками.
Наконец, на небольшом зелёном экране, далеко не в 3D, проявились какие-то знаки. Они состояли из цифр и напоминали мой школьный дневник за шестой класс. Петрик поморщился, потёр ладони и задумчиво произнёс:
– Это что за система?
– Система- хуема… Чего там про меня пишут? – спросил я крайне заинтересованно.
– Сейчас включу транслятор Тесла. Он всё время какие-то ебанутые системы собирал. Ага, ацтеки… Круто, через одну, на первую… Вот оно! – воскликнул карлик.
– И как оно?
– Ты готов к наполнению! – воскликнул он.
– Блядь! К, какому наполнению? Ты чего удумал, гад? – нервно заворочался я на кровати.
– 30 %… 30 %… – бубнил он, принявшись за свою капельницу.
Он достал из стеклянного шкафа бутыль с жидкостью, похожую на антифриз. Потом приладил её к капельнице и обнажил толстую иглу. Я с детства не любил всякие пускания по венам и уколы в жопу. И потому стал извиваться, как гюрза, и плеваться ядом.
Рыжего Айболита это ни капельки не смутило. Он покрутил какую-то ручку под кроватью и связывающие меня ремни натянулись, как корабельные канаты. Я был распят в виде Спасителя и с тоской следил за сверкающей иглой в руках инквизитора.
В это время контрольный аппарат вдруг отчётливо закашлялся, как умирающий тифозник. Петрик посмотрел на экран и улыбнулся змеиной улыбкой премьер-министра. Я понял, что сейчас меня будут наполнять «антифризом», после чего я в мучительных судорогах сдохну и, как говорил Дрочио, «буду бездомный и бестелесный болтаться по родному району, пугая знакомых алкашей…»
Игла, с хрустом, проткнула дерму и вошла в вену. Рыжий ублюдок подкрутил краник и сел у изголовья, как усталая монашка. Он внимательно смотрел на мерцающий экран аппарата. Там бегали цифры и греческие буквы. Они бегали по спирали, словно водоворот. В центре исчезали, а потом снова появлялись в начале, цифровые цепочки. Это наводило на какую-то аналогию. Ну да, точно – это пластинка с записью певицы Людмилы Зыкиной.
«Издалека, долго, течёт река Волга…», – пронеслось в голове. «Течёт река Волга, конца и края нет…»
Меня кружило в этой песне, как морскую свинку в колесе. Я видел комнату, не чувствовал боли, судорог и только мир весь как-то замер, словно на фотографии. Я наполнялся синей жидкостью, наблюдая, как из ноздрей теплой струйкой текла алая, густая кровь. Моя кровь. Я медленно моргнул и фотография сменилась. Рыжий карлик успел положить мне на грудь какую-то грязную тряпку. Я понял, что моя кровь больше нахуй никому не пригодится. Но, честно говоря, с таинственной жидкостью я не чувствовал себя ничтожеством, иль там крысой. Наоборот, мне казалось, что внутри меня рождаются какие-то неведомые силы позитивной направленности.
Но я так и не успел проследить весь процесс… Проклятый Петрик внезапно сунул мне под нос стеклянную трубку со сладким запахом тархуна. Наркоз? И точно, я поплыл на жёлтой субмарине в толщу забвения и тьмы…
– 18 %… – это было последнее, что я услышал, прежде чем увидеть первый с Моникой Беллуччи.