Когда мы переходили видавшую виды узкоколейку, пришлось остановиться.
По рельсам, раскачиваясь и весело шипя, полз пёстро раскрашенный паровозик, тянущий за собой вагончики, как в детском аттракционе. В вагончиках сидели милые девочки лет под тридцать. Да, для нас, сорокалетних долбоёбов, это были девочки. Нимфы, ей богу нимфы! Они махали нам светлыми алебастровыми ручками и весело смеялись. Дым от паровоза обдал нас благовониями. Душа рвалась в новый мир.
Внезапно я услышал шлепок слева и, не задумываясь о его причине, всадил раза в челюсть ангелу ППС-нику, стоявшему от меня справа. Паровозик катил себе вдаль, со своими нимфами, а мы уже укладывали поверженных «дружинников» в кусты жимолости аккуратными штабелями.
Потом мы пересекли железную дорогу и стремительно углубились в волшебный лес.
– Интересно, у них есть собаки? – сам у себя спросил Якин.
– Мы успеем далеко уйти. Смотрите, вон там река, – сказал Грохотов, словно столичный гид, и указал куда-то пальцем.
И правда, чуть левее по горизонту лес спускался к прозрачной стремительной речушке, из которой то тут, то там выскакивали золотые рыбки.
Мы спустились к реке и… О чудо! В трепещущих камышах лениво покачивалась изящная лодочка. В ней заботливо лежали два весла. Но мы не идиоты, как думал о нас дракон. Оттолкнувшись от берега, мы поплыли по течению, наполняясь святой бодростью и веря в светлое настоящее. В ветвях густого орешника пела иволга, а золотые рыбки выглядывали из воды и что-то приветливо шептали в нашу сторону.
Зуаб сидел на носу и его чёрное лицо выражало извечную африканскую думу. Тут, посредь милой речушки, хотелось верить в разных лесных духов и сатиров.
– Лодку украли! Пидорасы!!! Стой, стрелять буду! – прервал нашу идиллию истошный вопль с берега.
Мы синхронно повернулись на крик. Его источником был мускулистый дух леса с козлячими рогами. В руках он держал здоровенный лук и неоднозначно натягивал тетиву. Видать, ещё тот охотник. Спорить было бесполезно. Мы причалили к берегу.
Козлорогий Робин Гуд подбежал к нам и, не убирая лука, сурово спросил:
– Кто такие?
– Мы – ищущие и страждущие люди. Нет нам упокоения и милости Господа. Несёт нас река времени в зловещую пропасть забвения, – начал было я.
Но мой философский спич был тупо прерван разящей фразой:
– Статья 313, побег из под стражи с применением насилия и иного коварства. Приговор – шестой блок Ада, – лесной дух опустил оружие и улыбнулся. – Не ссать, ребята. Сейчас пожрём чего-нибудь.
Мы сели на упавшее дерево, удивлённые и завороженные такими словами. А козлоногий сатир прислонил к сосне свой зловещий лук и колчан со стрелами. Затем он сложил ладони лодочкой и произвёл в окружающую среду заповедные булькающие звуки. В лесу, в его глубоких чащах и переплетённых ветвях, словно эхом, отозвались то ли птицы, то ли зверьё какое-то. И пошло это удивительное волнение во все стороны, словно сообщая кому-то секретные позывные.
Дух леса потешно подмигнул нам и достал из мохнатой сумки на поясе что-то завёрнутое в «Литературную газету». Эта штука пахла уж очень пикантно. А ещё у него оказалась в наличии одна бутылочка…

***

Этот замечательный вечер мне никогда не забыть!
Мы сидели у костра в компании весёлого сатира, старообрядца-лешего и какой-то миловидной наяды. На огромном вертеле шипел и ароматно румянился жирный кролик. В тени таинственных зарослей матово поблескивали кувшины со слабоалкогольным нектаром. По предложению лешего мы уже успели глотнуть этой прелести и, надо сказать, не напрасно.
– С устатку надо, родимые. Перед трапезой полезно, – скрипел он, адекватно ситуации.
– А вы, значит, из Ада сбежали? – интересовалась красивая наяда.
– Да, гражданка. Мы имели честь «кинуть» Сатану, в силу некоторых причин, – хвастал Якин, задрав подбородок.
– Вам пиздец, родимые, – заключил сатир.
– Хуиздец, – перебил его леший. – Им до конторы только добраться, а там чего-нибудь придумают.
– Наверняка уже глотов по следу пустили, а эти твари всё чуют, – гнул своё сатир.
– А чего это – глоты? – спросил Грохотов.
– Чудовища без мозгов, но с инстинктами. Если их вовремя не ёбнуть, сожрут без разговоров, – по-простому ответил леший.
– А вы тут, значит, зверьём заведуете? Типа, егерь? – перевёл неприятную тему Якин, обращаясь к сатиру.
– В самую точку. Ведь все животные попадают в Рай и за ними надо вести наблюдение. Ну, там ареалы, миграции и прочая геолокация.
– А говорят, у них души нет? – задал я давно терзавший меня вопрос.
– Они и есть душа. Наделив человека разумом, Господь лишил его души. И все эти бредовые россказни священников не имеют под собой никакой основы. Людей здесь называют полудушки, ибо совсем без духа нельзя – по технологии. Дух — информация, куда же без неё? – ответил сатир и сплюнул в кусты тёрна.
– То есть, лишь сознание определяет поведение в обществе? И к природе это не имеет никакого отношения? – допытывался я.
– Ну, что-то ведь должно определять поведение. Иначе хаос и распад материи.
– А причем тут материя? – вдруг встрепенулся Грохотов, выпив очередные 0,5 литра нектара.
– А вы думаете, первичная энергия не имеет поведенческого кодекса? Вдумайтесь в слова «атомарная система». Система-а-а… – умно протянул сатир.
– Понятно. Человек на ином уровне… – вздохнул я.
– Причем, не на самом высоком, – промурлыкала неяда.
– А венец творения? – не унимался Якин.
– Забей, Федя, на венец. Вот уже и кролик готов, – перебил его леший.
Все засуетились. Кролик пах так, как и положено чистой душе. Я чувствовал себя собакой Павлова. Слюну некуда было девать – она шипела на углях.
И вот мы поедаем нежное мясо, запивая нектаром. Звёзды опустились почти нам на головы и пьянили межгалактическим пространством. Мы смеялись над простыми шутками лешего и целовали неяду. Сатир изображал, как кричит выпь. Это был удивительный вечер. Даже озабоченный в последнее время Зуаб – и тот сплясал танец африканских уток.
Да, блядь, лес наше богатство – берегите его! Берегите его, люди!
Уже близился рассвет. Ночной туман свежим шампунем мыл реку перед новым рождением. Птицы ещё не проснулись, но их присутствие уже чувствовалось…
– А вот я, простой лесничий. Каждая травинка у меня на счету. Любое дерево мудрее какого- нибудь начитанного умника в очках, – скрипел леший, упершись морщинистым лбом в корабельную сосну.
– Дерево умный зверь, ибанарот, – вторил ему Зуаб.
Грохотов вяло домогался неяды, которая гладила его волосы мягкой ладошкой. Якин спал у костра, крепко зажав в кулаке берцовую кость кролика. Эта идиллия продолжалась недолго.
Где-то вдалеке послышался низкий звук, от которого лично у меня встали волосы не только на голове. Зуаб замер в абсолютно трезвой позе. Грохотов отдернул шаловливую руку от груди неяды. И только Якин спал самым скотским образом.
– Вам пора на съёб, – кратко выразился сатир.
– Это глоты, – добавил леший.
Мы вскочили в жуткой панике. Зуаб невежливо схватил посох лешего.
– Бери его. Он технологичный – направляешь на дурную плоть и та цепенеет. Только не забудь сказать при этом «ух». Правда, на глотах я его не пробовал, – дал полезные указания леший.
– Садитесь в лодку и по течению – вниз. На первой излучине прижимайтесь к правому берегу и бегите к фиолетовым камням. Там тропинка. По ней выйдете к усадьбе. Там контора и грязевые ванны. Грязь вас скроет. Не привлекайте внимании! – почти скороговоркой напутствовал нас рогатый сатир.
– Якин! Пьянь репортёрская! Вставай, пора бежать дальше! – рявкнул Грохотов.
– Оппозицию нахуй! – торжественно шлёпнул губами журналист.
Пришлось пинать его ногами и тревожить тлеющим углём. «Спасибо» мы не услышали, но зато смогли погрузиться в лодку и отчалить от гостеприимного берега.
Леший и неяда махали нам руками, а сатир крикнул:
– Мы тут пока в казаки–разбойники поиграем с этими глотами. А вы уж постарайтесь не проебать свободу!
Быстрое течение подхватило нашу ладью. Вскоре наши лесные друзья пропали в зелёной живой материи девственной природы