Очнулся я уже в космосе, когда небесные светила, словно на сельской ярмарке, бегали по всем мыслимым и немыслимым осям. Какие-то пыльные планеты проплывали мимо бильярдными шарами.
Космос был красив, как советская цветомузыка на танцах под ансамбль в городском саду. И вроде как пьян был, космос…
На спине дракона царило спокойствие и умиротворение. Якин спал, словно кот, свернувшись калачиком. Грохотов спорил с Зуабом и драконом на предмет современного миропорядка.
– Нужна общая система законов и морали – для всех вменяемых жителей Земли, – утверждал он.
– В Индии покойников сжигают и боготворят кобру. А у нас людей жрут. Где же общая мораль? – наседал на него Зуаб, словно в парламенте.
– Сжечь всех на хуй и заселить одной расой, – советовал Джимми.
– Ну, это ты чушь сморозил. Гитлер тоже так думал и помер насильственно, – ответил шофёр мэра.
– Одни люди всегда будут угнетать других – это закон такой, – грустно сказал негр.
– И заметь: угнетатели либо богаты, либо сильны, либо Господом прикрываются! – продолжал шофёр.
– Вот их и сжечь, – опять встрял дракон.
– Другие появятся.
– И этих тоже.
– Тьфу ты, блядь! Да дело как раз не в уничтожении, а в равноправии, в демократии, ебись она колом! – воскликнул Грохотов вскинув руки, словно птица.
– А как их уравняешь?
– Карлом Марксом! – злобно прохрипел я.
– Ну вот, началось… Коммунизм – утопия, – заныл Грохотов.
– А что это? – спросил Зуаб.
– Это, дорогой друг, бесклассовое общество, где люди трудятся не за всеобщий эквивалент, то бишь деньги, а за то, что все равны друг перед другом и угнетать кого-то нахуй не нужно, ибо всё общее: и природные ресурсы, и производство, и ответственность, и всякая прочая там… – ответил я.
– Все люди разные. Одни хитрые, другие лохи и так или иначе кто-то захочет наебать ближнего, – влез Грохотов.
– Это невозможно при устоявшихся принципах коллективизма. Человек рано или поздно поймет, что частно-собственнические конфликты ведут в капиталистическую, а ещё хуже – в феодальную жопу, – парировал я.
– Хуйня какая-то… – вяло ответил дракон.
– Сам ты… Впрочем куда мы летим, а? – перебил я тему.
– Не знаю, – честно ответил Джимми.
Тут проснулся Якин. Он неприлично зевнул, пёрнул и произнес:
– Красота!
Все замолчали.
Мы плыли в космическом пространстве без цели и без идеологии. Как при капитализме, блядь! Когда мы убегали от Сатаны, вся жизнь была ценна и имела смысл. Сейчас всё казалось пустым и неинтересным для употребления. Вот так люди становятся маньяками или политиками – от безделья и внутренней пустоты. Плохо это.
– Я так понимаю, электричество кончилось и кино оборвалось на самом интересном месте. Что же там дальше хотел сказать режиссёр? – развалившись, как патриций, вопрошал Якин.
Он был прав, он стократ был прав. Зачем мы тут, непонятно где? Зачем всё это? И, в самом деле, где режиссёр, к которому можно обратиться за советом?
– Господь! Пошли нам осознание и наставь на путь истинный! – обратился Грохотов к предполагаемому небу.
Ему не ответили. Мало того дракон вдруг сказал:
– Вы ребята нормальные, но мне пора баиньки. Так что высажу я вас на какой-нибудь приличной планетке и вы уж там сами мутите свой коммунизм.
– Это как так?! – хором ахнули мы.
– Устав драконьей службы. Я и так его нарушил по трём пунктам, «губа» светит. Но вы не ссыте, подберём планетку с Блэк-Джеком и шлюхами, скучно не будет, – ответил дракон и замолчал, разворачиваясь в пространстве.
Почему-то больше у нас вопросов не было.

***

Вопросы появились позже, когда наша вояж-группа влетела в облако громадных камней и астероидов. Они были повсюду – цветные, остроугольные или, наоборот, гладкие как галька. Дракон, словно в «Звёздных войнах», нарезал виражи между ними и это было неприятно как-то.
– Чего это за хуета? – спросил Грохотов.
– О, я рад что ты спросил, – ответил Джимми.
– Так… – напрягся Якин.
– Это, граждане-уголовнички, тайное место. Более того, это вообще круче всяких там масонских лож. Это логово зверя, семь печатей и даже Господь о ней не знает, – популярно объяснил дракон.
– О ком – о ней? – пытал его Якин.
– О планете Сатаны – Левиафании… – таинственно прошипел дракон.
– Я знал. Я всегда знал, что есть такое место! – воскликнул Якин.
– Но какого хуя нам тут надо? – подозрительно буркнул Грохотов.
– Тут вас искать никто не будет, ибо глупо.
– А там кто-нибудь живет? – продолжил допрос шофер мэра.
– О! Кто там только не живёт! Удивитесь, когда я вас там оставлю, – неприятно улыбнулся Джимми.
Мы так же неприятно переглянулись. И в это время перед нами вспучилась туша громадной планеты с бурыми рельефами и седыми атмосферными завитушками. Она светилась оранжевыми оттенками и напоминала новогодний шар.
Вскоре мы уже летели в облаках, словно пиратский бриг в тумане Карибских морей. Ещё минут через пять под нами, по-лакейски, выстроились смешанные леса и в прогалинах заблестели загадочные зеркальца озер. Возле одного такого озера нас дракон и выкинул, словно мусор.
– Мой вам совет: когда прибудете в город, позвоните вашему жулику Ибанову, здесь сеть ловит, – это были последние слова Джимми.
Он пропал – как его и не было бы вовсе. А мы словно родились заново и не знали, когда за нами придут родители. Я сел на пенёк и обхватил голову руками. Я не знал, что делать. Я не знал цели и уж тем более средств.
Вся наша компания погрузилась в тягостное молчание и только лесные птицы пели свои лесные песни где-то в кронах густых сосен. Было тепло и свежо, особенно после запахов драконьей кожи.
– Левиафан всё-таки… – задумчиво ухмыльнулся Якин.
– А давайте на «массу давить», – не менее задумчиво произнес Грохотов.
– Будем спать, устали, – поддержал его Зуаб.
Мы подсобрали валежник, листья какие-то и устроили нечто вроде уютной землянки, но над землёй. Там, в лежбище, мы и уснули, словно белые грибы в сонной мечте грибника. Мир перестал для нас существовать – и это было единственно хорошо…