Внимание!
Эдуард Беспяткин возобновляет концертную деятельность с новой программой "Давно хотелось". На этот раз выступления проходят в акустическом варианте совместно с гитаристом Дмитрием Филатовым. Программа очень насыщенная, разнообразная и подходит как для небольших аудиторий так и для средних по наполняемости залов. Равнодушных зрителей на концертах Эдуарда Беспяткина не замечено.
По вопросам организации выступлений просьба обращаться к концертному директору Константину по телефону
+7-900-988-08-78

После снега


Мы начали ещё на объекте 28-го декабря, в половине четвёртого.
Уже к шести все бригады достигли совершенства. Малярши были податливы, как резиновые игрушки. Начальник строительства упал в пролёт и ругался матом. Мы – кровельщики – обходили накрытые леса, как на свадьбе и кричали «горько».
Где-то в углу пели про паровоз. Когда песни стали тише, а вздохи на этажах громче, тогда и возникла у нас мысль умотать на хату с тремя самыми красивыми гражданками из нашей конторы (бухгалтерами).
С этими дамами можно было поиграть в романтику, иль как там ещё поиграть.
Короче. Я, Славка, Андрюха, Алевтина, Рая и Анна Наумовна посредством такси переместились в квартиру неженатого Андрюхи с комфортом и тортом. Про ликёры и прочее тоже не забыли. И даже зачем-то купили три розы. По одной на женщину, хотя я б Алевтине и одной не дал бы, но всё же законы равноправия они такие.
Как обычно, в последние годы снега на улицах не было, только иней по утрам и грязь в час пик. Но на хате нам этот снег совсем был не нужен. А всё потому, что мы получили хорошие деньги и могли позволить себе как бы чуть больше, чем литр на троих за гаражами у Центрального рынка. Ну, я уже говорил про розы.
Сидя в уютной келье Андрюхи за полированным столом из 70-х, мы умеренно пошлили, наливали малыми дозами ликёр в рюмочки с историческими гранями, а я перебирал струнки неизбалованной гитарки. Хотелось петь романсы, как в гусарском собрании, но выходили только Алсу, «Любэ», Шатунов и частушки.
Впрочем, наши «дульсинеи» были в восторге от нежной музыки, джентльменского обращения и ароматных апельсинов в узорном блюде.
Блядь! Это реально в кайф сидеть не на коробках от унитазов, а на резных стульчиках и светски общаться на фоне аквариума с рыбками!
Дамы млели, особенно Анна Наумовна. Они курили длинные сигареты, как во французских кафе и высоко задирали подбородки, гламурно изгибая шеи. И где только научились?
А мы, как художники с Монмартра, говорили о Моне и абсенте.
— Зелёная фея… Да под её фантастическими чарами рождался истинный импрессионизм! – томно шептал Славка.
Хуясе, это где он прочитал такое? Уж точно не в саратовской «пересылке». Я где-то что-то упустил походу.
— Ренуар любил Жанну Самарии. И ты, Рая, очень похожа на эту суперактрису, – Андрюха лез с рюмкой к самой миниатюрой бухгалтерше.
Та, с её черным платьем с блёстками, больше напоминала Марию Магдалину Караваджо, но в этой квартире любое сравнение имело место быть.
— А ведь я могу, как Ренуар на пленэре, хотите? – Славка наклонился к Алевтине, как богомол.
— Хочу, – однозначно сказала та, и её глаза вспыхнули малахитовой похотью.
После этого они удалились в спальню покойной бабушки Андрюхи, вальсируя и лобызаясь как ангелы.
Мы продолжили извращаться на тему цветных мазков и успешно выполненного квартального плана с Анной Наумовной. Эта старшая (но ни разу не старая) бухгалтерша слушала мои музыкальные экзерсисы и медленно моргала длинными ресницами, как в снах моего детства. Андрюха рассказывал какую-то путанную историю из Гоголя, а в бабушкиной спальне скрипела кровать с никелированными набалдашниками.
Я включил магнитофон с песнями какого-то Стаса Михайлова и тотчас же образовались танцы. Нормальные светские танцы, без блядских обжиманий, но с грацией. Насколько позволял выпитый ликёр.
Танцевали мы долго и витиевато. Потом из комнаты вернулись Славка с Алевтиной и попросили водки. Ну, началось. Ведь хотели без всяких там мещанских напитков и карт на раздевание, а тут на тебе — «Водки!».
− Пиздуй за ней сам, — ответила сознательная часть нашего коллектива, то есть я.
− Давай на спичках, — предложил Славка.
− Да, давайте на спичках, — завизжала блондинка Рая.
− Может ещё в «бутылочку» сыграем? — скорчил я рожу.
− Это не гламурно, — отмахнулась Алевтина.
− Да и бутылочки нет, — вставил Андрюха.
И вот в самый этот момент я понял, что меня всё заебало. Жизнь без романтики и высшей цели. Стройка, шабашки, бракованные свёрла и прораб Прохоров. Хорош, нахуй всё! На улицу, в ночь. Пусть меня грохнут граждане хулиганы, иль заберут какие-то там с погонами. Я буду протестовать против режима, получу дубинкой по горбу и буду брошен к одиноким существам в «зверинец». Только бы не здесь в этой квартире с никелированными кроватями и ликёрами.
− Я пойду за водкой, давайте деньги, — сурово сказал я.
− Ну вот, другое дело, — веселился коллектив.
Так я оказался на улице и побрёл вдоль каких-то параллелей, пересекая какие-то меридианы и трамвайные пути.
В это время пошёл снег. Он сыпался, как перхоть с чьей-то косматой головы. Густой такой, белый-белый снег. Он бил меня по лицу и лез в глаза. И это было здорово.
Такси появилось внезапно как привидение.
− Стой, стой, бля! — крикнул я и взмахнул крыльями.
Грязная «шоха», испуганно взвизгнув, остановилась у моих ног.
Я сунулся в салон и сказал: «Поехали!». По-моему, даже махнул рукой, но как-то неуверенно. Горбоносый водила рванул в ночь, сбивая на «зебрах» испуганные снежинки.
Я обхватил руками голову и почувствовал усталость. Усталость, сравнимую со смертью, почувствовал я.
А автомобиль летел в городской тьме, изредка попадая в свет замёрзших фонарей.
− Уже скоро, — прохрипел таксист.
− Я знаю, — простонал я.
− Двести рублей.
− Держи.
Я сунул ему деньги и посмотрел в окно. Там, в неистовой метели, кружились сосны и кусты тёрна. Лесная холодная страна ждала меня для последнего погребения. Неба просто не было. Вместо него был снег – страшный, тяжёлый снег, похожий на мою печаль.
Когда такси умчалось обратно в город, я понял, что у меня всё будет хорошо. В этой, полной неведомой силы, лесополосе я почувствовал спокойствие и ещё ту дрянь, которую называют жизнью.
И я пошёл в самую глухую сторону. Там ветер вился вокруг меня, словно волк и скулил по-волчьи. Скрюченные ветки неизвестных, мёртвых деревьев извивались в готических узорах. Чистый воздух выбивал из меня остатки прошлого и наполнял душу будущим. И, наконец, я увидел её…
Она стояла возле березы, словно на картинах Васнецова. Она смотрела в мои глаза и улыбалась. Её волшебные длинные волосы серебристой шалью покрыли плечи и лишь слегка трепетали в мутном свете луны. Тонкое платье со сверкающей вышивкой переливалось в окружении снежинок, словно алмазная пыль. Она не двигалась мне навстречу, а я стоял в ожидании зла. Но его не было.
− Я давно тебя не видел, — крикнул я.
− Давно, — по губам прочел я.
− Сегодня тебе лучше?
− С тобой мне всегда хорошо.
И только после этого я, проваливаясь в снегу, приблизился к ней. Мы приникли друг к другу и её холод слился с моей грустью в родниковую чистоту умершей когда-то любви. И мы стояли у этой треклятой березы как дети, убежавшие из того пионерского лагеря. Как те два глупых подростка в самой красивой Стране, от которой я никак не могу убежать или скрыться в похмельном бреду уже много, много лет.
− Ты не изменился Беспяткин.
− А ты красива, помнишь, я говорил?
− Помню.
− Поцелуй меня.
Она по-детски чмокнула меня в губы как-то мимо, неумело и это было здорово. Тогда в этих лесах мы были самыми счастливыми, самыми-самыми…
И сейчас я держал в руках мою Любовь и Родину. И она дрожала в них, как та светловолосая девчонка в клетчатой рубашке и синей юбке из вельвета.
Снег перестал бешено кружить, а просто тихо садился нам на головы и плечи. Да и что он нам, этот снег? Всего лишь контраст, альтернатива. Обратная сторона того пионерского лета, когда мы прятались от костра в хороводе корабельных сосен, чтобы сказать друг другу глупые, но самые правильные слова. Тогда ещё ухал филин, шумели верхушки деревьев. А сквозь них проглядывали звёзды, среди которых мы хотели увидеть искусственный спутник Земли.
И мы видели это небо и глаза наши блестели неистово, как пионерская клятва. И не было снега. Не было прожитых в разлуке лет, взросления и грязи, водки и ебли с разными там…
Сейчас нас ничего не интересовало, кроме невинной близости и ещё более невинной памяти. Нам было хорошо здесь – в холодном, тёмном месте, которое ещё можно назвать лесом.
− Я не могу умереть, Лена, — оправдывался я.
− Зачем тебе это, дурачок?
− Не зачем, но и там в этом городе нет ничего, что могло бы стать моим счастьем.
− Ты ещё скажи, что счастье это я.
− Не скажу, но подумаю.
− Глупый?
− Да.
− Прости.
− Люблю тебя.
− Я тоже, а теперь иди – скоро снег кончится.
− Уже ухожу, мне хватит надолго, до самой смерти.
− Не говори так, ведь твоё лето осталось с тобой, а моё со мной.
Я резко отпрянул от неё и побежал к дороге, не оглядываясь и ничего не замечая. В голове кружилась только та ещё не страшная картина, полная суеты и волнения…

***

Плаврук Стасов вытаскивает на песок девчонку в синем купальнике. Воспитатели окружают её и нервно дергают за хрупкие, синие руки.
Вожатые прогоняют нас в лагерь, а по песку мчится медсестра в расстегнутом халате, белом, как зима. Чуть поодаль стоит «санитарка» с алым крестом и кукушка смолкла в ветках сосен, словно устала от чьей-то жизни.
Когда её увезли, мы были в столовой. Ленкино место у окна было пусто. Все старались не смотреть на него, в том числе и я. Особенно я.

***

Я бежал по заснеженной дороге долго и вне реальности.
Потом случайный дальнобойщик остановил меня в этом беге. Мы поехали в город, полный живых людей и мёртвых улиц.
В городе снега уже почти не было, только серые пятна и лужи в свете ночных магазинов. По дороге к «андрюхиной» хате, я купил-таки водки и всякого там. Собственно, за этим меня и посылали, ибо разврат ждал, товарищи надеялись.
Уже сидя за тем же полированным столом я пел — «Для меня нет тебя прекрасней, но ловлю я твой взор напрасно…»
И под эту антоновскую элегию в сумраке раннего утра слышались чавкающие звуки блядских поцелуев и шарканье носков по полу.
Глядя в окно я видел, как уходит с тротуаров постылый снег и где-то там, за многоэтажками, появилось светлое что-то.
И во мне это светлое кружило голову, а может просто от водки сознание решило отдохнуть. Да, собственно, не похуй чего там в мыслях кружится.
Сейчас ещё время детское, женщины романтично подготовлены и бухгалтерские ласки ждут партнёров. Ну, не пропадать же добру, Анна Наумовна…
Я бросил гитару и поставил кассету с этим, как там его, Стасом Михайловым.

(2011 г.)