Я вышел из леса, когда сумерки уже сгладили все противоречия видимого мира и думать о классовой борьбе тупо не хотелось. Да собственно я о ней и не думал. Я ругал весь этот день и самого себя на предмет несдержанного любопытства и лютого атеизма.

А во всем была виновата самогонка, которую историк-однодворец Лёша принёс словно философский камень в драном рюкзаке и презентовал нашей компании как «Ночной разговор». Там, в пойле этом, были травы и ещё какая-то забытая предками дрянь, которая подсовывала нам различные темы для замысловатого «срача» у костра под запах доброго шашлыка.

Нет никаких галлюцинаций иль там неприличных видений не было. Просто велись жаркие дискуссии, толку от которых откровенно не было. Приглашённые на пикник женщины скучали, отбиваясь от комаров и предлагали себя мужчинам тихими церковными голосами.

Но мы, с каждым глотком волшебного микс-дринка, распалялись на темы научные, политические и мистические. В конце концов, доцент Боря упал таки в костёр прямо бородой вниз, вызвав фейерверк искр и матерных терминов, от которых бы содрогнулась даже мэр какого-то промышленного города (забыл какого). А уж она то, мэр эта, понимала толк в подобных проклятиях, как сообщил нам Интернет.

Пока мы тушили научную бороду и наливали «Ночной разговор», тени в лесу перемешались отвратным образом и стало не понятно, зачем и почему мы вообще тут находились.

– А вот я вам и говорил, что все эти лешие, кикиморы и прочие лесные духи власть имеют в природе — пророчествовал Никита пилорамщик.

– Мы просто нажрались, Никита, потому, видишь ли, и кусты перебегают с места на место и Анька тень не отбрасывает — пробормотал слесарь по гидравлике Караваев, хищно огладываясь по сторонам.

– Нет, блядь, никаких духов и никогда не было! — крикнул я в чащу леса так, что вышеупомянутый кондитер высшей категории Аня фыркнула подобно лошади.

В лесу заметалось жуткое эхо и видимое при том, похожее на простыню. Но это мог быть всего лишь дым от костра по-моему. При всём при этом, никто не вздрогнул, иль там, не засмеялся. Даже трусиха Валентина из какого-то МФЦ смиренно смотрела в огонь и эротично жевала травинку.

– Иди в лес посмотри и проверь, глупый человек, — приказал мне историк-однодворец Лёша и закинул в себя кусок шашлыка.

Ну я и пошёл.

И вот угадайте, граждане, видел я чего или проверял? Отвечу без утайки. Не проверял, но видел… Или нет, не видел, но проверял. Только всё это было в лучах фонарика от телефона и паутиной сокрыто. Никто со мной не разговаривал скрипучим голосом, не трогал холодными пальцами за шею. Только комары пили пролетарскую кровь и под ногами шуршали ужи и гадюки.

Да, я видел двух косуль возле терновника и задумчивого лося застывшего в ельнике. Но это же всё фауна, от которой толку — ноль в потустороннем смысле. В итоге я традиционно заблудился и пытался кричать вокруг себя, словно на митинге. Но только шум корабельных сосен и гул комаринного народа был мне ответом.

– Да пошли вы все, суки! — рявкнул я кому-то и сам же побрёл в печали без карт и астролябий.

А ветви молодой поросли и какого-то колючего кустарника рвали мою одежду, причём всё это рассержено шипело и раздражало. Вот тогда то и солнце за горизонт прятаться решило и сумерки, о которых я говорил, навалились на землю по которой я шёл бездумно.

Короче, как и было сказано, вышел я на дорогу, к посёлку какому-то дачному. На дороге той ничто не было достойно внимания иль любопытства, которое в путь меня склонило, словно пилигрима какого.

Впрочем, нет, увидел я впереди себя остановку автобусную. Старое, типовое такое, кирпично-плиточное прибежище для людей, которым на месте не сидится или если что, на скамейке прилечь можно, если выпито больше чем следует. А вот мне как раз следовало. Прилечь.

Пока я шёл к остановке, казалось мне, что там в внутри светится что-то и движения какие-то совершаются. А уже и темнеть начало.

Ну что ж, если есть там кто, то я не помешаю. А может и спрошу про параллели и меридианы, про пункты населённые иль о погоде чего знают добрые люди. Но всё оказалось, куда как интереснее.

Там внутри пыльного проёма горела автомобильная покрышка, а на скамейке трое в камуфляжных костюмах грубо насильничали средних лет гражданку в зелёной кофте. Та отбивалась тонкими руками и слёзы её брызгали в стороны словно из поливочной ракушки. Зато мужчины довольно гудели подобно шмелям и суетливо переворачивали объект насилия, как бы творчески осмысляя процесс преступного наслаждения. В покрышке уныло догорали женские джинсы. Вот не люблю я этого – слез и насилия, хоть режьте.

– И зачем вам всё это нужно, люди земли? – строго спросил я из сумерек.

Все участники действа замерли от этих слов моих не к месту. Повернулись эти трое ко мне рожами красными и в глазах их увидел я досаду, растерянность и злобу. А это, братцы, плохое сочетание для знакомства. Но тем не менее оно состоялось.

– Иди дальше, человек, тут автобусы не ходят — был мне ответ, одного из них.

Вот тут как раз автобус и вырулил из-за поворота, слабо освещая пыльную дорогу.

Я даже не успел проследить как и каким образом трое тех образцов мужской силы исчезли во тьме. Даже звуков не слышал. А автобус остановился вот тут прямо передо мной и той, что на лавке лежала без трусов, но в кофте зелёной.

– Ну что, развратники, в город поедем, или оставить тут вас? – крикнул водила из ПАЗика.

– Езжай, езжай, давай, нечего тут разглядывать — неожиданно твёрдым но милым голосом ответила ему женщина (и никаких слез на щеках, что удивительно).

– Понял, это последний рейс, кантуйтесь ребята — весело гаркнул шофёр и с прогазовкой включил знакомую всем русским патриотам передачу ПАЗика.

Вскоре его и след простыл.

– Чего там от джинсов осталось? — спросила женщина.

– Вот – поднял я белье с дымяшимися дырками.

Она встряхнула джинсы и напялила на себя всё как есть. Было даже интересно.

– Видел как они меня? – отряхиваясь пытала меня несчастная жертва.

– Видел.

– И чего полез на рожон?

– Так плохо это.

– Плохо?

– Ну мне так показалось.

– Показалось?

– Да.

– Это хорошо, что показалось — странно вздохнула жертва насилия.

Она уверенно подошла ко мне и положила руку на плечо.

Вот тут то мне бы и бежать надо было в дачный посёлок что есть духу, но момент был упущен.

– Поехали — приказала женщина и каким-то непостижимым способом запрыгнула мне на плечи.

Свалить её на землю я просто не мог. Какая-то проклятая сила заставила меня обхватить бабьи лодыжки. И уже через мгновенье я поскакал… не побежал, а именно поскакал в лес, словно попав в рассказы Николай Василича. И правда сил во мне прибыло как у коня, но воли осталось на донышке.

А эта в опалённых джинсах ещё и пришпоривала меня, чёртова ведьма. И молитв я не знаю, а атеизм вообще пропал куда-то. Вот вам, граждане, и «Ночной разговор».

И потом, на берегу, где меня бросили на песок я увидел и тех троих в «камуфляжках» с козлячими ногами и ещё всяких кособоких и косорылых плясунов, что звёздной пылью кидались друг в друга. А красавицы с синими лицами нанизывали мне на голову венки из каких-то водорослей. Притом хохотали они жабьими голосами и языки у них раздвоены были.

Видел я как месяц в реку опустился и мудя свои мыл в тёмных водах. Ползал я по кругу и выл по шакальи. И смеялась вся эта развесёлая компания надо мной, словно я стэндапер какой.

– Приманили этого дурака малохольного на огонёк с упырями, а тот нет, чтобы мимо пройти или в автобус сесть, понёс какую-то пургу «плохо, зачем вам это…», защитничек нашёлся… — показывала на меня пальцем та ведьма в прожжённых джинсах, которые уже были в полном порядке, без дырок.

– Давай его обратим как того, в шляпе, с портфелем, прошлым летом — давали советы какие-то мерзкие рыла в свете пошлого месяца.

– Да на кой он нам, алакаш этот, в деревне?

– Отправим в город собакой лаять из под киосков по ночам, людям всё равно скоро амба, так хоть побегают — отвечали нечистые.

Так и сидел я на песке в ожидании всяких там нехороших вещей, что случиться могут, если эти твари пожелают. И время словно потеряно был мною, а пространство смысл утратило. Но может сон то был или самогонка однодворческая чудила, пока я, к примеру, спал где-нибудь у костра с остывшими шашлыками на картонке. Может быть.

Но только вдруг взметнулся месяц непристойный ввысь, на место своё небесное, а компания этих существ весёлых как-то неожиданно застыла в танцующих позах. И уже не улыбались они, а зло смотрели в никуда словно им мозги выключили электрошоком.

А всё потому, что на берег вышел древесный предмет, куст не куст, дерево не дерево. Но такой весь заросший персонаж, что в книжках порой рисуют. Леший. Да видимо это был леший. И был он во гневе как я понял.

– Что, блядь, чёртово семя не наплясались ещё, не вся дурь из башки выветрилась? – гаркнул он властным голосом.

Потом он посмотрел на меня.

– А ты чего орал то в лесу, что нет духов, никто природу не охраняет, атеист пустоголовый? — обратился он ко мне.

– Ну так доказано же… – промямлил я.

– Доказано, хер показано, скажи спасибо, что эти — он кивнул на нечисть — в собаку тебя не обратили поганую… А ну съебались с моей территории черти ёбаные, а то всех в пеньки запрячу, пока наставник ваш ко мне с поклоном не явится.

И пропали эти плясуны на птичьих и козлиных ножках словно и не было их. Только тёмная вода плескалась у берега и камыш шелестел как тысячи лет назад. И леший исчез.

Только я сидел на песке глядя на горизонт, за которым медленно шевелилось утреннее солнышко, выпуская первые лучи в прохладную атмосферу. Бледный месяц спешил убраться от этих лучей, а я шатаясь подошёл к реке и умыл лицо живой водой. Ух и холодна же она была, вода эта бр-р-р…

***

И если спросите меня – «А не стал ли ты верить во всякое там или интерес к материализму не растерял?» Отвечу одним словом «нет», пока рецепт самогонки историка-однодворца не узнаю. Ведь мир сквозь призмы всякие смотреть конечно можно и открытия делать, но есть же и погрешности разные. Ну короче мне всё равно не поверили те, кто у костра потухшего пробудился, включая Валентину из какого-то МФЦ. Ладно, ладно я как-нибудь один на реку схожу, без посторонних глаз и бухла. Фотоаппарат возьму и диктофон. Сяду возле дуба древнего (знаю один такой) и молчать буду, пока не запоют первые птицы…