Внимание!
Эдуард Беспяткин возобновляет концертную деятельность с новой программой "Давно хотелось". На этот раз выступления проходят в акустическом варианте совместно с гитаристом Дмитрием Филатовым. Программа очень насыщенная, разнообразная и подходит как для небольших аудиторий так и для средних по наполняемости залов. Равнодушных зрителей на концертах Эдуарда Беспяткина не замечено.
По вопросам организации выступлений просьба обращаться к концертному директору Константину по телефону
+7-900-988-08-78

5. Побег


Да, я стыдливо подумывал о побеге.
После укола мне стало тоскливо – в этой зарешеченной обители духа и плоти. В ментовке сидят разные люди. Одни по-взрослому за убиения скупых старух, иль за оскорбление человека в погонах. Другие тупо за кражи или разжигание розни. А третьи, низко пав, попадают за идею. Я не знал своей роли в этом спектакле, но и ждать, когда тебя назовут виновным в подготовке Февральского восстания, у меня не было желания.
Итак, что мы имеем? Камеру времён Очакова и покорения Крыма, пустой коридор на втором этаже и сборище силовых структур на первом. А ещё, мне было знакомо это здание аж с голоногого детства. Бывший детский сад «Незабудка». Тут я провёл не один год заключения и был бит шваброй за ворованные пирожки с капустой. Била меня повариха тетя Валя – огромная, розовая повариха.
Каждый закоулок этого ветхого дома был мне знаком, как белая горячка. Вот только рамы на окнах и дверь, обитая жестью, мешали воспоминаниям. Впрочем, что такое, по сути, дверь? Ведь её можно открыть, в неё можно постучать – и вам откроют. Всё дело в том, как постучать и кто откроет. А это всегда можно проверить опытным путём.
Но мне не дали. Да, мне не дали этого сделать. Я всегда подозревал, что в некоторых романах про всякие там «уровни» и параллельные реальности есть какой-то намёк, что ли. Конечно, врут многие, но ведь и Мюнхаузен врал, а оказалось вон оно как. Нет, я согласен, что в человеке заложено немало всякой неизведанной дряни. Вот, например, во мне. Я практически всегда приходил на пьянки, зная какая будет реальность, и что за её пределами у меня не украдут шапку, иль там магический артефакт. Потому что в подсознании моего второго «я» всегда находился какой-то волосатый гражданин и следил за тем, чтобы всё было пристойно, ну хотя бы до поллитра.
Впрочем, я не об этом. Я собственно о том, почему мне не дали постучать в дверь.
Короче. Он появился справа, она- слева.
– Адам, – сказал он.
– Ева, – сказала она.
– Беспяткин, – ответил я и протянул Еве зелёное яблоко.
Она взяла его и бросила в угол. А оба голые и неприятные по виду и запаху.
– Съебаться хочешь? – спросил Адам.
– Хочу, – ответил я.
– И чего стоим? – спросила Ева.
– Думаю, – огрызнулся я.
Меня всегда раздражало, когда галлюцинации начинают выёбываться и утверждать, что всё – хуйня, пустяки и почему собственно я этого не понимаю.
– Всё давно придумано, с начала времён, – сказал Адам.
– Вы о хождении сквозь стены? Так это действительно хуйня. Я прям сейчас и пойду на улицу, – продолжал злиться я.
– Ну, так и иди! – воскликнула Ева.
Я, накалившись до предела, шагнул к стене и дальше.
О-ох-ох… Как я уебался об неё. В голове зазвенела весенняя капель и мандолина. На лбу вскочила героическая шишка.
– Что, блядь, убедились! Весело вам! – заорал я, оборачиваясь к старым греховодникам.
В камере никого не было. Меня опять наебали нагло и предсказуемо.
И тут я услышал, как за дверью кто-то кому-то втолковывал.
– Видишь, он уже башкой об стены бьётся, потом, гляди, удавится на батарее – шептал низкий голос.
– Не удавится, это его «белка» стеганула. Отойдёт, не в первый раз, – возражал голос высокий.
– Лупин, предупредил, чтоб никаких потрясений или увечий, иначе сам знаешь…
– Ну, давай свяжем его, козла и делов-то…
Мне не понравились эти разговоры. А ещё больше мне не понравились действия тех, кто, оказывается, охранял меня, как мумию в музее.
Два лица в сержантских погонах, отворив дверь, вошли ко мне в гости, с ремнями. В их глазах читалась вся инаугурация президента и недобрые намерения. Но, я уже говорил, что после укола Дрочио во мне что-то изменилось и весьма позитивно. Я сам не понимал, почему я так странно и высоко подпрыгнул, как в кино с Джеки Чаном.
Мне, на удивление, легко удалось свести две головы в фуражках в одно единое целое с глухим стуком. После чего я вырвал связку с ключами, выскочил в теперь уже по-настоящему пустой коридор и запер камеру на замок. За дверью стонали и ворочались. Я понимал, что сейчас в неё будут колотить руками и возможно ногами, звать подмогу и всё такое.
Словно бэтмен, я просквозил по коридору. Ясная память привела меня к вентиляции, которую когда-то давно заделали дранкой и отштукатурили. Ещё тогда в детстве я был в бешенстве, что великими трудами спизженый у Саши Бочкина пистолет ГДР-овского производства стал недоступен мне. Такой тёмно-синий пластмассовый револьвер с круглыми, розовыми пульками. Ну, как настоящий. Я пытался взломать стену, но был пойман завхозом Шпротовым. А потом мы переехали в другой район и я попал в другой детсад…
Связь времен и ещё какая-то связь позволила мне уебать по гнилой стене в том самом месте, где был замурован мой трофей. Он был там. Пыльный, в паутине, но всё такой же тёмно-синий и похожий на настоящий. Для меня сейчас он и был настоящим, даже более чем.
В это время мимо меня, на дружные крики, взывающие о помощи, пронеслись остатки внутренних дел, из «дежурки». Они бежали громко, тяжело и невежливо. На второй этаж. А я на первый. Тихо, как тать.
За стеклом сидел только Антошка-Апостол. Он вращал головой, словно ему за это платили. Было видно, как он напуган. Было видно, как я был решителен. Сжимая в руке своё тёмно-синее детство, я целился ему прямо в башку.
– Жми кнопку, сука. Мне терять нечего. Сам знаешь, сколько на мне жмурья, – злодейски прошипел я, появляясь из темноты лестничного проёма, словно на картине Босха.
Это сработало великолепно и почти по-голливудски. Даже сталевар Бобров спросонья показал мне большие окровавленные пальцы из-за решётки «обезьянника». Антошка нажал кнопку и замок свободолюбиво звякнул. Я открыл первую дверь и вышел в «предбанник».
– Молись, блядь, – громче сказал я, медленно нажимая курок.
Дежурный апостол бледнел, как вурдалак. В это время я рванул засов внешней двери и выстрелил розовой пулькой в толстое стекло.
Раздался хлипкий щелчок и Антошка упал под стол. В «зверинце» раздались восхищённые аплодисменты, а я, толкнув железную дверь, исчез во тьме свободной, как сейчас говорят, России, в райских кущах родного района. Здесь меня могут поймать только цыгане, да и то – только два брата Христо.
Я, продолжая сжимать игрушку, помчался в сторону бывшей водокачки к логу. У моста мне пришлось задержаться. В небольшой, годами вбитой в землю хибаре, баба Женя давала самогон в долг. Мимо этого пройдёт только самый отчаянный ангел или снабженец Тухленко. Герои остановятся и возьмут в долг. Я чувствовал себя героем.
Закусив яблоком, таким же зелёным, как и то, что я предлагал этой суке Еве, я спокойной рысцой побежал к гаражам в частный сектор. Где-то невдалеке завыла сирена, но это, согласитесь, уже похуй, если что. Ночь вела себя спокойно и запах прелых листьев тревожил мои душевные струны как Джимми Пейдж в «Since I’ve Been Loving You».
Надо пробираться в город. А там есть места с продавленными диванами и занавешенными окнами. Там есть места, где тебя приютят и дадут пожрать, не спрашивая паспорта или аттестата зрелости. Но прежде, чем отправиться по назначению, то есть куда глаза глядят, я спрятал под мостом свой, хоть и украденный у Саши Бочкина, пистолет. Схоронил, как надежду. Вдруг ещё пригодится. Такое бывает. Ну, вы понимаете.

0