Внимание!
Эдуард Беспяткин возобновляет концертную деятельность с новой программой "Давно хотелось". На этот раз выступления проходят в акустическом варианте совместно с гитаристом Дмитрием Филатовым. Программа очень насыщенная, разнообразная и подходит как для небольших аудиторий так и для средних по наполняемости залов. Равнодушных зрителей на концертах Эдуарда Беспяткина не замечено.
По вопросам организации выступлений просьба обращаться к концертному директору Константину по телефону
+7-900-988-08-78

Круги


Я вот даже не знаю, как и сказать. Ну, там, как объяснить или, например, выразить вам, граждане, свою мысль на предмет любви.
Вот вы наверняка любили кого-то или чего-то там. Я не про душевные гармонии в си миноре или ритмы сердца на три четверти. Я про звериную любовь к субъекту или, возможно, объекту обожания. Когда мечешься в потоке грубых слов, теряешь мелкие монеты в неизвестной маршрутке, но всё-таки хватаешь руками чью-то душу и доволен этим.
А если эти руки ещё могут держать стаканчик с водкой и глаза видят улыбки на лицах полицейских, пришедших за тобой бесплатно, по зову, то возможно где-то неподалеку, кто-то ждёт твою любовь. Кто-то ждёт твоих мучений и танцев на лужайке с клевером. И эта женщина беспощадна к тебе и всякой там лирической дряни, при том, что она красива и пьяна по ходу пьесы.
Нет, есть ещё любовь к Родине, к новому девайсу или, например, к русской литературе. Но это всё не то, невысоко и несерьёзно. Ведь любовь к женщине важнее всяких там социальных бонусов иль святых мощей. Потому и любить я могу только после бутылки «Беленькой», чтобы прицел не сбился.
Люда. Да, её звали Люда. И ей я звонил возле памятника народовольцам в самом углу тополиной аллеи, ну там, где жабы растягивают меха, исполняя осенние ноктюрны.
И говорил я в сотовом облаке всякие серьёзные вещи. Про чувства, деньги и скорую, грязную, интимную встречу говорил я. Если быть короче, то набивался я в гости, полный высоких целей, держа в руках пакет метафизических подарков. Но Люда не хотела принимать меня вот так просто, без дополнительных опций и любви. Не понимала она, что у меня этой любви ну просто на всю Южную Америку хватит, если там её захотят. Не понимала она ещё и потому, что муж её из квартиры в рейс не свалил по расписанию, а ведь должен бы ещё час назад, как честный человек, тащить свою фуру по сумеречной дороге.
Я немного подумал и сообщил Людмиле, что пойду в гости пешком, как святые ходили по земле бесцельно, но веруя. Она ответила: «Как знаешь, дурак ты этакий…».
И я пошёл. И все пошли, кто до этого недвижим был или нерешителен, к примеру. Мир рукоплескал навстречу зелёной листвой и солнце садилось гадко, словно на грязный унитаз.
Темнели грани домов и мерцали экраны смартфонов в руках неразумных поколений. Автомобили шуршали покрышками и у пруда зазвучали барабаны уличного музыканта по фамилии Хмыз. Я шёл мимо всяких там событий и громкого хохота моего народа. И путь мой был весел и понятен без Гугла.
Я выпил еще «перцовой».
Кто-то слева, в оранжевой толстовке, прохрипел: «Отъебись от меня, Лена! У меня только сто рублей, давай купим семечек». А справа, в окне первого этажа, запел Меладзе про актрису какую-то.
Впереди никто не пел, поэтому я пошёл прямо к мосту через Каменный лог, вскидывая ноги навстречу вечернему городу.
И знаете, всё бы ничего, но вот подумалось мне: «А ведь пиво можно пить, если ты, к примеру, идеями полон и силы есть для борьбы со всякими пидорасами». И зашел я в пивбар «Толкачики» как исследователь, как Жак Ив Кусто, для… Ну, вы понимаете, зачем зашёл.
В баре шевелились спортсмены и пиво пахло терпким, чем-то из глубины веков. После третьей кружки я забыл много, но вспомнил ещё больше.
Подрались мы не за идею, а за что-то ещё. Со спортсменами вообще драться забавно, словно с котами. Они тебя пиздят, а ты их нет или я что-то путаю. Главное, что очнулся я в фонтане со своим пакетом и мобильник цел был. А в небе звёзды бегали друг за дружкой, словно дети.
А ещё в руках я держал чей-то оторванный рукав от белой рубашки. Я улыбнулся непутёво и бросил тряпицу на дно, а сам полез выше, веря, что фура счастливого мужа уже катит по просторам наших дорог, а Люда варит пельмени и моет себя в ванной.
И пошёл я снова в фиолетовую тьму со следами побоев и добрыми думами. А на пути моём, в урбанистической свалке, бегали собаки и ещё кто-то бегал, злой, в мятой одежде.
Но нам-то какое дело, читатель, кто там кого грыз или насиловал? Мы-то знаем, что с первыми лучами солнца растают все эти сказочные химеры и по улицам побегут маршрутные такси, похожие на болонок.
И всё-таки сейчас была ночь, а ночью люди и всякие там предметы меняются поганым образом. Я часто хожу по ночам – то на блядки, то с блядок, то вообще на реку хожу посмотреть, как раки бранятся друг на друга, словно в парламенте.
И вижу я много весёлых вещей, от которых потом в ушах звенит и тошнит под утро. Но если пить водку, то можно увидеть ещё больше, если конечно не спешишь куда. А я спешил. Ну, вы же знаете, почему я шёл вдоль улицы Звёздной к панельной пятиэтажке, что стоит прямо перед гаражным кооперативом «Строитель».
Да, там, на втором этаже в окошке из пластика, меня ждали. Люда ждала, заведующая по учебной части, с мелированными волосами и глазами, как у косули. И я хотел бы ей про любовь рассказать, но уже потом, после всякого там…
Я шёл, не обращая внимания на троих демонов, упорно тащивших какого-то наркомана в ад. Наркоман улыбался вялым ртом и выскальзывал из грубых лап. Черти невероятно злились и даже попросили меня помочь им. Но я отказался. Я вообще не верю в эти потусторонние игры и религию, какой бы она не была. Пускай их тащат, коль такое дело, а я пойду в гости.
Только вот на пути моём встал вдруг человек в одеждах белых и пальцем грозил.
— Не ходи никуда, глупый алкаш, вернись в свою пустую квартиру и сдохни там перед телевизором, как народ твой делает, — вещал он мне, сквозь спутанные волосы.
— А иди-ка ты, апостол, на хуй! Мои сограждане скоро перестанут телевизоры смотреть и социализм строить будут, — отвечал я преградившему мне путь.
— Не будут они ничего строить и ты тому пример. Возвращайся, кому говорю? — настаивал проклятый вестник.
Я замахнулся на него пакетом. Пропал подлец косматый, но и ручки пакета оторвались предательски. И ударилась ноша моя чудотворная оземь, словно в сказке. Звякнуло там внутри стекло и по асфальту побежали струи, которым позавидовал бы священный Ганг.
Я осмотрел пакет. И было это печально, граждане, уж поверьте. Всё там изменилось – как Родина моя после 93-го года. И выбросил я эту дрянь в урну. Постоял с минуту молча. И пошёл снова.
Фура стояла у дома моей женщины, подобно спящему дракону. И окно на втором этаже не горело. Я достал мобильник и позвонил по номеру, который мне не нравился.
— Аркаша, у тебя сегодня бухают? — спросил я, зная, что бухают.
— Подваливай скорее, а то они мне тут опять унитаз сломали, — ответило в трубке. Как же всё это глупо и бесцельно. Только вечером я ушёл с хаты, чтобы стать чище, иль как там ещё стать.
И теперь, замыкая круг выходного дня, мне придёться снова играть на гитаре и шпилить в чужом подъезде чужое тело с крашеными зелёными волосами и татуировкой на копчике. Может, и не придётся мне играть на гитаре. Может, я и в самом деле пойду домой и включу телевизор.
Нет, домой я не пойду, а то вы подумаете, что я совсем ёбнулся.
— Вы держитесь там, — сказал я и, сунув телефон в карман, пошёл в обратную сторону света.
А о любви я вам, граждане, потом расскажу, когда фура уедет.

(2017 г.)