Купили мы этот ларёк аккурат 15-го декабря. За пятьсот долларов. Вместе с оборудованием для разлива пива купили.
Зима. Вьюга. Холод — аж пиздец! Какое тут, нахуй, пиво?
Да и сам киоск располагался на конечной остановке
автобуса № 2. Тут только местные из частного сектора и дачники. А где взять дачников в это время года?
В общем – трагическая глупость и утопия. Пивной бизнес пшикнул и погас,  как мокрая спичка.
Мы купили кегу с «Жигулевским» и, включив тен на 1,5 кВт, сели в тягостном молчании.
Влад «насифонил» две кружки свежего напитка.
— Ну, и хуле, теперь? – спросил я в его сторону, прихлебнув пива.
— Пиво пить, – куртуазно ответил Влад.
— Какое блядь, пиво?
— «Жигулёвское», мы ж теперь бизнесмены, ну типа ИП.
— Мы идиоты – предприниматели, нам надо пиво продавать и гнаться за прибавочной стоимостью. Ты чего, Маркса не читал?
— Не, я больше фантастику и Бёрджеса. А пиво заебись.
— Пиво хорошее, а вот наше предприятие совсем не заебись!
— Всё устроится. Не ссать, клиенты будут.
Я приоткрыл окошко и ткнул пальцем в серую мглу.
Вне уютного киоска носились ветры и снежные плевки. Проехал какой-то бедолага на «Ниве». Скоро Новый Год. Но это не принесло мне облегчения.
— Ты хоть смотрел на улицу, любитель фантастики? – продолжал я либерально ныть.
— Да зима там, вьюга и холод. Это разве не характерно для второй половины декабря? – бил меня Влад фактами, наливая вторую кружку.
— Конечно, зима и мороз с осадками. Чего делать будем?
— Пиво пить…
— Тьфу ты, блядь!
Влад обладал удивительным качеством – ему всегда и везде всё было похуй. Ну просто абсолютно. Я, граждане, никак не могу это понять.
Он втянул меня в эту дрянь с покупкой пивного ларька. Он убедил, что на пиве ещё никто не «прогорал». Это золотая жила, источник богатства и процветания. И я «повёлся».
Бросил я воровать органические удобрения из обанкротившейся «Сельхозхимии». Ведь всякие суперфосфаты и аммофосы, селитры и нитраты – реально приносили три «штуки» в день минус бензин. Жить можно.
И тут появился Влад с диском «Doors». Размахивая руками, развернул мне картину вселенской гармонии, если мы купим неожиданно подвернувшийся пивной ларёк.
И вот мы сидим тут, словно троцкисты какие-то и ждём мировую революцию, которую Сталин уже давно отменил раз и навсегда.
— Все просто, Беспяткин, скоро должен прийти один человечек и наш бизнес покатит, – заговорщически прошептал он.
— Какой ещё, бля, человечек? Чего ты несёшь? – закипал я.
И тут в железную дверь киоска кто-то умеренно постучал.
Влад вскочил, расплескав пиво.
— Это он! – воскликнул мой напарник по бизнесу.
И тут же он, звякнув металлическим засовом, распахнул дверь.
В помещение ворвалась подлая зима и хорошо знакомый мне главред детского журнала «Золотой ключик» Зубов. В руках он держал увесистую, большую дорожную сумку. В сумке что-то звякало и угловато топорщилось.
— Бог в помощь! – сразу заорал он.
— Конечно в помощь, – вторил ему Влад.
— Ты чего такой кислый, Беспяткин, – обратился ко мне Зубов.
— Да так, ничего, присаживайся. Бога нет, если что, – ответил я, понимая, что сегодня мы будем пить не только пиво.
Но я жестоко ошибся. Когда Зубов проглотил полторы кружки нашего «жигулёвского», он полез раскрывать свою объёмную сумку.
Вместе с Владом они вытаскивали на свет знакомые всем российским гражданам части фантастического самогонного аппарата. Разложив все эти змеевики и крышки на полу, Зубов выпрямился и торжественно сказал:
– Сегодня менты придут, а аппарата нет. Но мы не привыкли отступать, самогон будем здесь гнать!
— Поэтище, блядь, поэтище! – воскликнул Влад и зашипел краном, наполняя очередную кружку.
— Вы ёбнулись, братцы, какой самогон! Это киоск для продажи пива и орешков. Нас не просто закроют, нас административно выебут посредством штрафа! — праведно возмутился я.
— А до 31-го брага и не созреет, а в Новый Год всем всё похуй, – профессионально обломил меня Зубов.
— Ну что я говорил? Бизнес не умрёт! – подхватил зубовский позитив Влад.
— Ну да хуй бы с ним. А где клиенты? – не унимался я.
— Клиенты будут, – таинственно ответил Зубов.
— Ну, как угодно. Самогон так самогон, – сдался я и потянулся к крану.
В этот вечер мы собирали аппарат и допили все пиво. А его (пива) было много. Домой я вернулся посредством неизвестной мне телепортации и напрочь забыл обо всём.

* * *

Оставшееся время до Нового Года мы провели в трудах и заботах.
Я оборудовал ларёк дополнительными полками и завез всякую необходимую закусь.
Зубов напечатал в типографии специальный выпуск детского журнала «Золотой ключик», где на обложке красовался бородатый Санта Клаус, и было написано: «Шутка от Деда Мороза – настоящий пшеничный самогон для настоящих россиян. Сказка только начинается!». Далее шли наши адрес и карта проезда. Всё это украшалось снежинками и колокольчиками.
— Взрослые часто читают детям наши сказки и рассказы, тираж большой, так что должно сработать, — уверял меня Зубов.
Влад разносил журнал по дворам и подъездам, проводя ещё и устную агитацию. Потом он бежал в подвал и проверял готовность браги. У него был свой рецепт с применением овса и какой-то ультрасовременной дрожжевой смеси.
В итоге гнать самогон мы начали за три дня до великого праздника Зимы. Это был процесс становления нас как личностей. Если ты не наркоман иль там сектант какой, то должен уметь работать с самогонным аппаратом. Ну, может не с таким как у нас, но хотя бы самым простым из ведра и пластиковой пятилитровой баклажки в качестве охладителя.
У нас был настоящий полуавтомат. При достижении необходимой температуры 72 градуса он автоматически, посредством реле, регулировал нагревательный элемент. Вдобавок, вся перегнанная жидкость проходила через угольный фильтр и специальный сепаратор. В итоге мы на выходе получали идеальный самогон с легким амбре – как в книжках у французских классиков. Его мы разливали по стеклянным бутылям и запечатывали, как редкий коньяк.
Мы почти не пили и мало ели. Мы стремительно вращали планету навстречу Новому году.
И вот, наконец, последняя бадья с брагой заряжена для любителей свежатинки и Влад сказал: «Пиздец, завтра произойдёт вселенское чудо и мне трудно сейчас говорить…».

* * *

Для меня Новый Год начался с утра.
Заорали дети под окнами и по-военному грохнула китайская петарда. Я вскочил с постели и ощупывая себя на ходу на предмет ранений, поспешил в сортир. Там уже сидел кто-то из родственников, приехавших в гости. Бля, почему всегда так? Сортиры, как доменные имена – постоянно кем-то заняты.
Я подошел к окну и увидел мир. Ослепительный снег, яркое солнце, редкие прохожие, торопливо снующие в преддверии праздника – обычная картина. Но сердце всё равно сжимается, как и много лет назад в детстве, когда веришь в домовых и Снежную королеву.
Потом я вспомнил про ларёк и к тому же невидимый родственник сыграл кавалерийский сбор на унитазе. Пора умываться и изменять среду. Ещё столько дел.
* * *
Мы развернули ларёк как рождественский подарок и он засиял гранями из профлиста (волна 10 мм). Влад периодически отбегал на специальное расстояние и чмокал губами. И было от чего.
Возле ларька мы установили трехметровую ёлку, а под неё поставили украденного из ДК громадного Деда Мороза с носом запойного олигарха. На ёлке красовались разные домашние вещи и какое-то бельё. Под ней стоял обрезок профлиста с батальоном стаканов из столовой с номером 40.
Вскоре пришел Зубов и сказал, что он умеренно доволен таким гламурным дизайном. Потом мы занялись аппаратом. Время летело незаметно. Наконец, стало темнеть.
Первым к ларьку подошёл участковый Паша.
— Ну и как это называется, а? – совсем не грозно спросил он.
— Всё для человека, всё для мира на Земле. Не угодно поймать волну, товарищ капитан? – расплылся в улыбке мой образ.
— Беспяткин, ты всегда такой наглый? – как бы успокаивая себя, гаркнул Паша.
— Заебал, ты бля, держи стакан, — разозлился я и сунул в твёрдую милицейскую руку волшебные грани.
Участковый выпил нашу самогонку антинаучно, но до дна. Его лицо покраснело, побелело и, наконец, восстановило истинный пергаментный цвет. Он улыбнулся зубами внутренних дел и сказал по-голливудски: «Я еще зайду, и чтоб без всяких там…».
После него почти час никого не было.
И вот в оконце постучали скромно, но со вкусом. Влад открыл амбразуру и наклонился как мажордом.
— У вас бухлом торгуют? – раздался низкий, бандитский голос.
— Самогоночкой-с пшеничной по технологии бурятских шаманов, – тоном менеджера по продажам пиратского софта ответил он.
— Лей три стакана, если палево – пиздец всем! – раздалось в окошке.
Я на всякий случай достал ижевский обрез с патронами на кабана. Но это было лишним. На улице уже раздавались кряканья и втягивания носами. Последовали предложения повторить.
Влад заботливо укладывал выручку в коробку от чипсов. Клиенты долго стояли у ёлки и громко базарили о каком-то чушке по кличке Канадец. Потом они запели что-то из Круга и стали плясать возле Деда Мороза.
Одного из них я узнал. Местный заправила «бычьей» бригады Остап, которого я научил трем блатным аккордам ещё в школе. Он пошёл дальше и вместо аккордов сам стал блатным. Интересно, почему они сейчас не в сауне? Я высунулся из окошка и спросил его об этом.
— А, Беспяткин! Заебись, братва гуляет, – ответил он и, слепив снежок, запустил им прямо в меня.
Свежий снег остановился на моём лице и я вернулся в нутро торговой точки.
Пацаны шумели ещё очень долго. Потом один из них свернулся калачиком под ёлкой, а другой вместе с Остапом упиздил в сторону цыганских кварталов.
И тут как прорвало.
Проводив Новый Год в кругу семьи, к нашей ёлке стекались побитые жизнью мужчины и наказанные возрастом женщины. Вскоре подтянулись молодые и счастливые. Все совали в окошко мятые «сотки» и весело требовали радости и перца.
Мы сбились с ног. Зубов не успевал откупоривать бутыли. Влад уже не рассыпался в многословных предисловиях. Он тупо, по Марксу, менял самогон на деньги.
Зато за пределами ларька царило римское гульбище. Подростки пуляли в небо салютами. Визжали самки разных возрастов и сословий. Мужики братались и тут же ебашили друг друга по фотокарточкам. Кровь долетала даже через окошко.
Вскоре пришли два гармониста и вечеринка стала креативной. «Развернись душа! Эх, бля! Ну-ка, девки, посторонись!», — летело оттуда, из мира вне ларька и самогонного аппарата.
Влад достал вторую коробку из под чипсов. Зубов героически гнал «свежак». Я капиталистически торговал закусками из сельди, хлеба, огурцов и лимонов. Голова кружилась от прибавочной стоимости и буржуазной стабильности.

Но вдруг я почувствовал, что мы теряем что-то очень важное и хорошее. Блядь, ведь мы просрали Новый Год! Мы видели его только через окошко нашего ларька и то весь праздник заслоняли товар и деньги. Проклятый капитал!
А за окном играли в «слона» и какая-то шалава плакала у прилавка со стаканом в умелых руках.
— Вам плохо, гражданка? – спросил я у девы.
— Мне просто пиздец как плохо! – ответила она.
— Может вам не стоит пить крепкие напитки, иль сок хотите из под манго? – допытывался я, ежесекундно отстраняясь, пока Влад спаивал народы.
— Я хочу счастья и чёрные стринги, – хныкала люмпенша.
— Ну, стрингов мы не держим, а счастья сколь угодно, – радушно пел я.
Зубов ехидно ухмылялся, катая во рту вонючую сигарету. Влад толкнул меня и грубо рявкнул:
– Открой дверь, Беспяткин. Впусти даму в чертоги!
— Действительно, вали к нам, милая, на халяву, – предложил я просто и буднично.
Она внесла в наш ларёк запах Зимы, Нового Года, неопределённых духов и жевательной резинки с ментолом.
— Раздевайся, здесь все свои, — крикнул я, подавая очередной бутерброд сталевару Шкрябову.
Потом я считал сдачу и резал огурец.
Когда я повернулся в сторону нашего быта, Прекрасная Незнакомка уже делала красиво Зубову. Сам главред с надеждой протянул мне последнюю емкость с самогоном и вернулся к разврату. Он даже успел выключить питание аппарата. Очень ответственный человек этот Зубов.
Влад лавировал между розовой, несчастной попкой и прилавком, всё чаще и чаще задерживаясь у этой самой попки.
Наконец я остался один на один с народом и Карлом Марксом.
Это серьёзная задача. Пока Влад делился счастьем с нашей снегурочкой, я вращал колесо праздника. Люди хотели совсем не много, но часто. А за моей спиной разворачивалась настоящая римская оргия.
Душевные звуки нашей гостьи и сопение работника детского журнала заставляли меня скрипеть зубами. И ещё этот Влад со своими «Во-во, милая, хорошая девочка. Да вот так и не иначе…».
— Я заёбся тут, граждане. Последняя банка осталась, – не выдержал я.
— Все кончено, милорд, — отрапортовал Влад. Застегнув ширинку, он надел фартук.
Мгновением позже, Зубов вынырнул из под проститутки и принялся упаковывать коробки с выручкой.
Я, возбуждённый и освобождённый подошёл к объекту ебли. Объект спал самым наглым и счастливым сном источника жизни. Её, ещё не испорченное работой тело, покоилось на громадном, толстом овечьем тулупе Влада, как младенец в святой купели. Это было что-то из голландской, салонной живописи XIX века. Это был шедевр. И его писали маслом…

* * *

— По-моему, народ разошёлся, – буднично промолвил Влад, отпрянув от окошка с мятыми рублями.
— Да, похоже на то, – добавил Зубов.
— Сколько бабла, охуеть! – восторгался Влад, переставляя коробки из-под чипсов.
Потом мы вместе стали наводить порядок сначала внутри ларька, потом снаружи. Бля, чего там только не было! Баклажки, стаканы, мятые пачки от орешков и сухариков, хлебные корки, останки петард, блевотина, кровавые пятна и чья-то разорванная шапка. Ёлка стояла явно не под прямым углом, но стояла. Деда Мороза кто-то спиздил, как и положено на такого рода праздниках.
Неожиданно откуда-то слева из снежной завесы вынырнул участковый Паша.
— Ну что, всё в порядке? – сухими губами выдавил он.
— Всё просто о`кей – ответил я.
— Тогда наливай, а то мне в отделение идти, сдавать дежурство, – торопливо сказал он? перебирая ногами сложную головоломку.
Двести грамм нашего пойла восстановили его служебный статус и успокоили второе «я». Он побрел между фонарей в сторону цивилизации. Усталый ветер гонял по снегу пластиковый стаканчик.
Мы вернулись в киоск. Проститутка по-детски сопела в тулупе Влада.
— Хуй с ней, пусть спит, я в такси и без тулупа, — отмахнулся его хозяин.
— Сейчас вызову «тачку», — сказал Зубов, доставая мобильник.
— Стоп, стоп, а я тут что, за караульного? – возмутился я.
— Не кипятись, Беспяткин, всё под контролем, – попытался успокоить меня Влад.
— Ни хуя не под контролем, далеко не под контролем! – пытался я докричаться до небес.
— У тебя родственников полон дом, все деньги попиздят, – добил меня Зубов, успев таки вызвать нужное такси.
— А у меня дом – крепость на вневедомственной охране, – бил дальше Влад.
— С утра мы за тобой, как коньки-горбунки перед травой, – нашёптывал в рифму Зубов.
— Кстати, чего там насчет «травы»? – уже тихо спросил я.
— Обижаешь, – ухмыльнулся Зубов, положив мобильник в карман своих главредовских штанов.
Я захлопнул за ними дверь и постоял минуту, привыкая к пустоте. Раздался приглушенный шум мотора и невидимое такси умчало моих компаньонов в спальные районы с охраняемыми квартирами.
Я подошел к прилавку и приоткрыл окошко. Свежий воздух плеснул мне в лицо живительной силой. Я налил пива в кружку и сделал жадный глоток. Где-то рождался день. Здесь, у окошка маленького пивного ларька, засыпал я, чему-то улыбаясь и соответствуя.
— Новый Год должен быть необычным и запоминающимся, это же не день флага иль там конституции, это волшебство, – думалось мне в проёме из профлиста.
Я понимал, что не было никакого волшебства, просто мы заработали хорошие деньги, пользуясь подходящим моментом, но все ж это как-то по-другому, иначе.
Допив пиво, я старательно разделся и, откинув полог громадного Владова тулупа, нырнул в гнездо, где трепетно спала счастливая снегурочка и ее кожа была тепла и неожиданна.

(2008 г.)