Внимание!
Эдуард Беспяткин возобновляет концертную деятельность с новой программой "Давно хотелось". На этот раз выступления проходят в акустическом варианте совместно с гитаристом Дмитрием Филатовым. Программа очень насыщенная, разнообразная и подходит как для небольших аудиторий так и для средних по наполняемости залов. Равнодушных зрителей на концертах Эдуарда Беспяткина не замечено.
По вопросам организации выступлений просьба обращаться к концертному директору Константину по телефону
+7-900-988-08-78
концерт Эдуарда Беспяткина

Туфля


Они были размалёваны, как индейцы ГДР-овского производства и курили оптом и поштучно. Для Славки это было нетипично. Таких гражданок приводят в случайные компании с невыразительными целями и кучей бухла.
В данном же случае, имея на столе отличный армянский коньяк, тугие аппетитные фрукты и конфеты-ассорти по 450 рубликов, выёбываться перед этими клубными нимфетками — признак мозговой неполноценности и внутреннего убожества. Но, тем не менее, мы церемониально лепили на бокалы дольки лимона и говорили о полотнах Куинджи. Эти две хохотушки путали его с каким-то кинофильмом «Джуманджи» и веселились неимоверно.
— Славка, в каком порту ты встретил этих леди? – спросил я серьёзно, когда мы вышли на балкон.
— В «Чайке». Там такого добра пиздец знаешь сколько, – бодро ответил мой напарник.
— А подушевней ничего не было?
— Не, только эти. Да хуле ты ноешь, внеси в свой быт немного красок, – хлопнул он меня по плечу.
— Не до хуя ли красок?
В это время из комнаты раздались кошачьи голоса: «Мальчишки, а что вы там так долго курите? Идите к нам!».
Мы покидали «бычки» в небо и прошествовали в чертоги.
Аня и Оля (не помню, кто из них кто), уже разлили коньяк в бокалы и на ковёр.
Блядь, этот ковёр нам купила тёща к годовщине свадьбы. А теперь на нём «бычки» и какие-то блестящие штучки.
— А за встречу и по-весеннему хуйнём? – крикнул Славка, размахивая бокалом.
— Хуйнём, хуйнём! – завизжали девочки.
И мы хуйнули.
Потом включили какую-то «кислоту» и вступили в почти половую связь на тёщином ковре. Ну, это танцы такие. Изгибы там всякие, метафизические прикосновения, как на балу у Наташи Ростовой, реверансы, бля.
Девочки были резвы, как ЛСД. Мы старались не отставать, но всё же отставали. Я остановился, подошёл к столу и, как писал А.П. Чехов, выпил пива, сообразно времени. А время было ещё раннее.
Мои родственники, включая жену, тещу, тестя и шнауцера Филю, наверняка ещё и до «Кольцевой» не доехали. На даче сегодня клубника и курица горячего копчения. Только я, как человек обремененный трудами и устройством быта, был освобожден от пикника на семейном совете.
Поэтому мы устроили в освободившейся жилплощади Праздник Урожая. Раскрашенные, как натюрморты Клода Моне, проститутки были уже не экспрессионизмом, а обычным русским реализмом. Они вписывались в гармонию разврата с каждым глотком коньяка, иль там пива.
Музыка бухала и скрежетала по-современному, без мелодических линий и глиссандо. Тупо, как гвозди в голову, впивались гламурные ритмы современных клубных шедевров. А мы также «кульно» и прогрессивно разбрелись по комнатам для ебли в стиле «trance».
Туфли Оли (или Ани) полетели в сторону трюмо, платье и стразы метнулись к тумбочке, мои майка и плавки — на стул. А потом понеслась песня про «Погоню» из «Неуловимых мстителей». Мы скакали на лошадях, прыгали с поезда, летали на аэроплане, рубились в бильярд и вели допросы петлюровцев. Окна, несмотря на тёплую погоду, запотели, как в каком-то кино с айсбергами.
— Вы чего там, арбуз что ли жрёте? – раздался за дверью голос Славки.
Как раз в этот момент я отпрянул от вампирши Оли (или Ани), как от токарного станка в конце смены. И мы захохотали непонятно по какой причине.
— Пошли бухать, а то там уже шарят, – сказал я партнёрше по танцам.
Она ничего не ответила и только накинув мою майку на манер халата, кинулась в зал.
А там уже жрали «ассорти» и звенели чешским стеклом. Славка в трусах и тапочках развалился в кресле и пощипывал за жопу Аню (или Олю), присевшую на подлокотник.
Она беспечно, как все тургеневские дети, болтала ногами и цедила остатки коньяка с лимоном. Нам осталось только пиво с фисташками. Ну вот, всегда так…
— Надо будет кому-то метнуться за жратвой и выпивкой, – твёрдо сказал я.
— Мы не пойдём, мы не одеты, – заныли девочки.
— Блядь! Там, кажется, дождь начинается, пусть перестанет, – ответил Славка.
— Ладно, пойдем покурим, – согласился я.
Мы вышли на балкон, хотя курить в хате никто не запрещал, чем и пользовались наши «цветные смайлики». Просто на балконе можно было потрепаться о пережитом и отвлеченно подискутировать.
Собственно, про еблю разговоры заняли несколько секунд. Типа «ну как?» – «Да заебись». А вот о машинах мы серьёзно так беседовали.
Редкие капли неожиданного дождя бились о стекло как мухи, а в комнате приглушенно пели Настя Каменских и какой-то Потап.
— B-5 неплохой аппарат, но всё же Х-5 — это жесть, – вяло тянул Славка.
— Именно жесть, понты и ещё цена. Это для избранных долбоёбов – отмахивался я.
Мы пытались затронуть тему «Вольво», но в это время во двор, искрясь каплями, въехал чёрный Фольксваген В-5.
— Как у вас, – устало и с завистью заметил Славка.
— Да, похож, – согласился я, вспомнив про ежемесячные взносы.
В этот момент в небе ебанула голливудская молния. Грянул такой же голливудский гром и мы поняли, что случился пиздец! Окурки полетели вниз, как самоубийцы, а мы с напарником рванули в комнату.
Наши гостьи пили пиво из горлышек и трепались о каких-то сумках. Увидев наши лица, они вскочили с кресел и сбились в испуганную кучку, как воробьи. Наверное, они решили, что сейчас их тела будут расчленены и разбросаны в разных частях города. Возможно, на их месте я подумал бы то же самое.
— Так, красавицы, одеваемся быстро, очень быстро и бегом отсюда, – крикнул Славка голосом Жириновского.
— А что за хуйня, это невежливо! – пискнула Оля (или Аня).
— Сейчас, к нам придут гости, которые стреляют прежде, чем говорят «стоять»! — пояснил Славка.
— Бандиты? – восторженно спросила Аня (или Оля).
— Хуже – его вон родственники с женой, тёщей и собакой Филей, – указал он на меня.
Я в это время собирал улики и намёки на непристойное поведение. Их было много, а жили мы на девятом этаже.
Это как в какой-то компьютерной игре. Я бегал с большим пакетом и валил туда бутылки, конфеты, фрукты, окурки и скорлупки фисташек. Славка проводил курс молодого бойца. Проститутки одевались стремглав и ненадёжно. В таком наряде они могли щеголять только в пустом подъезде, держа в руках нижнее бельё и зажигалки.

Когда мы выталкивали их из квартиры, я слышал, как снизу зловеще поднимался скрипучий лифт. Это словно приближение дня уплаты кредита за машину. Это волнует и не даёт сосредоточиться. Но мы успели открыть балконную дверь, несколько секунд пошуровать пылесосом и помыть немногочисленную посуду. Мешок с предметами преступления полетел по мусоропроводу навстречу лифту.
Где-то в неизменной точке они наверняка встретились, но это уже физика, а тут гибель Помпеи и Французская революция в одном флаконе.
Конечно, запах разврата и табака, коньячные пары и общая обстановка не скрывали, а наоборот выставляли на показ наше со Славкой мероприятие. Оставалось только уповать на виртуозное враньё, граничащее с фантастикой Роджера Желязны.
Когда открылась дверь, мы с напарником сидели перед телевизором, как в кино «Москва слезам не верит», пили оставшееся пиво, нагло курили и смотрели «Час суда».
Удивлённо привстав с кресел, мы встретили нежданных гостей относительно спокойными взглядами и словами: «А мы тут типа, вот пиво и телевизор пьём…».
И Час Суда настал…
Почему-то больше всего доставалось Славке, поскольку он такой воспитанный и положительный во всех отношениях гражданин России, а связался с таким порочным и подленьким существом как я. Жена ревела на диване, а тёща произносила обвинительную речь. Радовало только то, что нас обвиняли в пьянстве и курении в комнате. И ещё в том, что не успели люди из квартиры выйти, а тут уже пьянка, которая может закончиться каким-нибудь непристойным продолжением, типа нелицензионных гостей с улицы и поножовщиной.

В этом выгодном для нас русле текла речь тёщи и поддакивания жены. И только сметливый тесть (я зауважал его после этого), как бы невзначай, носком ботинка, незаметно закатил окурок со следами губной помады под телевизорную тумбочку.
Я опустил глаза, как в храме, и читал что-то похожее на псалом. Славка врал в ответ тёще, как гладиатор. Он давил на трудные времена, стрессовые накопления и банальную усталость.
— Человек пожертвовал самым дорогим на свете – курицей горячего копчения ради непродолжительного отдыха перед трудным созидательным днем на благо семьи и быта, – самозабвенно ораторствовал он, сотрясая люстру.
— Мог бы и на природе с семьёй отдохнуть. И, кстати, тебя пригласить. Так нет – тайно, в отсутствие любимой жены жрать это вонючее пиво, – парировала тёща.
— Это просто так совпало, виноват я. В общем-то, пришёл как снег на голову и пиво принёс, – унижал себя Славка.
Эти дебаты длились собственно не долго. Их прервал настойчивый звонок в дверь. Как в настоящем фильме ужасов. Пауза, подобная смерти, и массовый исход народа в прихожую.
Дверь открыл тесть.
В проёме, в полуфантастическом освещении шестидесятиваттной лампочки стояла Оля (или Аня). Она была неприлично одета и в правой руке держала тонкую, похожую на волшебную палочку сигарету. Косметический беспорядок на лице придавал ей лёгкий оттенок сюрреализма. Этому же оттенку соответствовала и поза и собственно ситуация.
Последним мазком чарующей кисти Рафаэля была короткая, но ёмкая, как басни Крылова, фраза:
– Здрас-с-ьте, извините пажал-л-ста… Я тут у вас туфлю одну забыла-а… Там, в комнате…
Её палец нетвёрдо показывал куда-то в сторону спальни…

(2010 г.)