Вот все говорят студенты, студенты.

На выдумки они горазды, оргии там всякие, альма матерь.
И верю я, верю как самому себе и проказнику Ходорковскому! Ведь сам был вагантом и всё такое.

Песни пел, пары прогуливал и развратно самосовершенствовался.
Но писать обо всём этом, во-первых, долго, во-вторых, нахуй не надо. Потом.

А вот про жратву — всегда пожалуйста. Про жратву только Максим Горький не писал, да и то сомневаюсь я.

Студент голоден всегда! В ином случае это просто какой-то пидор или продавец косметики Avon.

Голоден он не потому что пропивает стипендию или мама не присылает, а как раз именно поэтому.

Деньги студенту не нужны. Ему нужны эти, как их там, бля, тусовки. Ну, и конечно знания. Без знаний плохо. Вот прям как сейчас.

Кругом одни дураки, а те, кто умные, организуют митинги в защиту каких-то несогласных или делают селфи. Впрочем, политику — нахуй. Гастрономия рулит! Рулит по-всякому и… да ладно.
Короче, как-то раз летом остались мы в общаге с сокурсником Сверданом в тоске и обыденности.

Подрядились мы вместо сбора яблок в каком-то колхозе, таскать на кладбище тела профессоров и доцентов. Ну, типа, похоронная команда с неоконченным высшим. Это важная миссия, и отбор был жесток.

А помирали учёные не то чтобы часто, но достаточно.

И мы днём со скорбными лицами таскали гробы, а вечером жрали картошку с луком. Всё, что нам выдавали в качестве гонорара, приберегалось на «огненную воду». А то, что пиздилось с поминок, съедалось по дороге.

Так вот, купили мы пива. Три трехлитровых банки. Раньше пиво скисало к вечеру. Потому и называлось пивом. Сейчас все, что рекламируется как пиво, — нанохуйня с бессрочным сроком годности.

Хуй с ним, с пивом. В тот день мы решили глотнуть божественного напитка с чем-то реально вкусным и без претензий на ресторанную буржуазность.

— Бля, вот уже банку всадили, а настроение так себе, — сказал Свердан, облокотившись на подоконник.

Он разглядывал общежитский двор, как последняя сволочь. Я, как такая же сволочь, сидел во мраке комнаты и тоже пялился в окно.
За окном летали птицы мира, но мир оставался по-прежнему мрачным и скупым на радости.

Свердан вдруг повернулся и взял с полки кулечек с пшеном, которым никто никогда не пользовался.

Высыпав несколько зернышек на ладонь, он жестоко отправил их в рот. Пожевав это, скривился и выплюнул жёлтую кашицу в окно. Потом он стал щепотками рассыпать пшено по подоконнику и идиотски завывать – «Гули-гули…»

Блядь, эти «гули» налетели как самолеты Люфтваффе.
Они толклись на подоконнике словно на митинге какой-то оппозиции, и урчали как тигры.

Свердан умилялся, видя как птицы мира жрут на халяву. Когда я подошёл к окну, там царил какой-то «Майдан».

– Они жирные — подумал я и вздрогнул.

Вздрогнул и Свердан.

По-моему, мы подумали об одном и том же…

Я кинулся к полке с нитками. Потом достал здоровенный таз и ножницы. Петлю свернули за доли секунды, и понеслось.

Жирные, трепыхающиеся голуби налаженным конвейером попадали в мои жестокие руки.

Щёлкали ножницы, и сизые головы летели в таз. Спускалась кровь, и тушка укладывалась на медицинскую клеёнку.

Свердан изощрялся, ловя по две птицы сразу. По его бороде текла слюна.

Я вспотел, но продолжал забой.

Вскоре пшено закончилось и голуби тоже.

Мы сели ощипывать добычу. Это заняло достаточно много времени, но оно того стоило. Перед нами лежали, ну, если не рябчики, то уж маленькие цыплята с розовой кожей — это уж точно!

А теперь собственно рецепт и всё такое.

Вскрываем тушки и выкидываем всякие там кишки и пищеводы. На конфорке палим нежные тельца, но следите, что бы без углей. Это тонкий процесс.

Режем птиц на половинки и жарим на маргарине (мы студенты, бля, а не «прекрасные няни»). Жарим недолго, на двух сковородках. Потом подливаем воды, пиздим из «постирочной» крышки от тазов и тушим нашу снедь.

Конечно, вы спросите солить, иль не солить?

Солить, граждане (если под пиво — побольше, если под водку — так себе). Перчить сразу, чтоб не грызть потом нераспаренный перец.
Отдельно готовим нечто важное, то есть лук кольцами и очень мало чеснока. Укроп, понятно, берём из-за батареи парового отопления. Он пучками почему то всегда там есть. При создании луковой фракции надо соблюдать осторожность. Если пережаришь — пиздец. Можно смело открывать окно и прыгать на мостовую башкой вниз. Лук должен быть мягким, что б мог впоследствии перемешиваться с голубями и оставшимся соком.

И вот готово и то, и другое.

Перемешиваем всю эту дрянь, возвращаем крышки от тазиков в «сушилку».

На медленном, медленном огне доводим пищу до совершенства.
Голуби не должны быть сухими, но и слизеобразных птиц мира нам не надо по-любому. Короче, внимание и только внимание!
Что такое румяная корочка, вы знаете? Отлично.

Когда слюнные железы у вас начнут паталогически обильно выделять секреты, — голуби по-студенчески готовы.

Ни в коем случае не применяйте лавровый лист и всякие модные смеси! Это убьёт всю сказку, как проповедь отца Андрея из деревни Воропаевки.

Несите яства в комнату, накройте, желательно, чистой тряпочкой. Заприте дверь на все замки (кругом могут быть голодные студенты что-то видевшие или унюхавшие). Потом бегите в магазин за пивом или водкой. Всё зависит от того, на что вы настроены в это время суток.

Мы со Сверданом были настроены на пиво.

Потом, правда, уже поздно вечером, мы пили самогон у реки с русалками и случайными прохожими.

Но это было потом, а вот голуби с луком по-студенчески под пиво и песни группы «Круиз» — это часть жизни, про которую говорят: «Случится же иногда такое, что свезёт так уж свезёт…»